Воистину блаженны родители, почитаемые не только при жизни, но и по уходе из нее. Каждому посещающему кладбище знаком, конечно, лаконичный текст эпитафий, начинающийся словами «Дорогому», «Любимому», «Незабвенному» и заканчивающийся клятвенными обещаниями усопшему: «Память о тебе будет жить вечно в наших сердцах», а ниже – перечень признательных потомков и родни. Но время, как известно, притупляет остроту переживаний, а у некоторых потомков – заодно и память о «незабвенном» предке. Свидетельством тому служат далеко не одиночные, но очень уж одинокие могилы. Заросшие бурьяном выше ржавых и покосившихся оград, с облезлыми надгробиями и потускневшими табличками: «Спи спокойно…» (и верно – спокойней уж некуда) – эти забытые родственниками могилы воспринимаются как немой укор, как пощечина тем, кто когда-то клялся чтить до конца своих дней память усопшего. Поблекшие от времени эпитафии читаются как злая насмешка и утонченное издевательство над этой памятью, над «любовью к отеческим гробам».
Охватить все формы того, что можно условно назвать антиподом почитания предков, конечно, невозможно. Это уродливое разнообразие имеет широкий диапазон проявления: от предательского равнодушия до открытых оскорблений и даже агрессивности. В большинстве своем эти формы достаточно откровенны, их цинизм очевиден.
Однако некоторые, дальновидные, потомки умело маскируют свой эгоизм и потребительское отношение к предкам тем, что оказывают им мелочное, незначительное внимание прилюдно, при надежных свидетелях. Даже если истинная цель такого почитания ясна и отцу, и матери, все равно приятно, когда соседи и знакомые принимают все это за «чистую монету». Завидуя счастливым родителям, они ставят их потомка в пример своим непочтительным чадам. Но рано или поздно все тайное становится явным. Правда, смотря для чьих глаз.
Читателю, естественно, знакомы ситуации, когда так называемая забота о человеке может быть настолько унизительной, что лучше бы ее не было вообще. Подобное нередко случается и в пределах родственной диады. Здесь забота такого рода нередко выступает в «специфической» форме почитания предков, за которой скрывается глубокое непочтение к ним. Причем, настолько глубокое, что его не видят (или не хотят видеть?) ни почитатели, ни почитаемые. Я имею в виду широко бытующую практику дарения родителям старых домашних вещей, ставших ненужными в результате приобретения новых. В самой замене, предположим, очень старого телевизора, имеющегося у родителей, на старый, но не очень, предлагаемый им детьми, есть, конечно, рациональное зерно, но, к сожалению, нет зерна нравственного. Это пример почитания предков по остаточному принципу: «На тебе Боже, что нам негоже». Ясно, что такого рода «детская хитрость», будь она сполна оценена родителями нравственно, не могла бы не оскорбить их достоинство. Ведь меркантильное желание детей настолько прямолинейно и очевидно, что попытка выдать его за почитание и заботу, казалось бы, никак уж не должна укрыться от строгого всепроницающего родительского взора. И тем не менее это только «казалось бы» и «не должна». На деле же все гораздо проще и потому отвратительнее рядового лицемерия. Безнравственность поступка состоит в том, что сын, дочь или их спутники жизни искренне верят в подачку «от щедрот своих» как в благодеяние (ведь она же, действительно, в какой-то степени улучшает быт родительского дома) и столь же искренне считают, что такого уровня заботы вполне достаточно. Поэтому элементарная мысль купить новый телевизор сперва родителям, а потом уж себе – им совершенно чужда. И даже если бы эту рекомендацию они и услышали от кого-либо, то сочли бы ее, вероятнее всего, явной нелепостью. Как видим, почитатели не находят бестактности в своем дарственном жесте, но способны ли увидеть ее почитаемые? Конечно нет (по крайней мере – в большинстве известных мне случаев), ибо родители уже пережили эту стадию «бесхитростного» детского эгоизма, и памятуя о нем, на многое теперь не рассчитывают. Однако и мотив поступка детей, и реакция на него родителей – это скорее следствие, нежели причина. Последняя же состоит в том, что и дети, и родители пребывают в одной и той же, нейтральной, зоне шкалы жизненных ценностей. В ней делание добра (жертвенность) не является обязательным нравственным требованием, а «естественный» эгоизм не является неотъемлемым признаком безнравственности. Растворяясь в повседневности, сливаясь с ней, он становится совершенно невидимым для большинства людей. Поэтому в рассмотренной ситуации, где имеет место всего лишь иллюзия благодеяния, обе стороны пребывают в состоянии слепого душевного комфорта: дети довольны собой, а родители – детьми.