В больнице не хватало этих фотографий. Дома он смотрел их постоянно.
Каждый день.
***
Через месяц снова поехали в Москву. На этот раз не в больницу, а к целителю, рекомендованному мамой Ильи - специалисту якобы хорошему и... недорогому.
Серебристая «Рено», вырвавшись из бешеного трафика на Щелковском шоссе, свернула в неприметный дворик, укрытый тенями тополей. Целитель ждал гостей на лавочке. Саша представлял его другим, каким-нибудь... загадочным что-ли, но к машине подошел с виду обычный, немолодой уже человек с длинными пепельно-серыми волосами.
- Ой, здравствуйте, Петр.
- Здравствуйте. Вы Вера Ивановна? - Улыбнулся мужчина, заботливо открывая дверь машины. - Ну, а ты, наверное, Саша?
- Здрасьте, - кивнул Саша с заднего сиденья.
- Вань, помоги! Эт мой брат.
- Добрый день. Петр.
- Иван. - Подтянутый мужчина с усами пожал целителю руку. Машину закрыли, над гостями навис прохладный, пахнущий мочой подъезд.
- Осторожно... Сашуль держись, - Вера Ивановна крутится на лестничной площадке, наблюдая, как целитель с Иваном затаскивают Сашу по ступенькам. Дальше - узкий лифт, выжженные зажигалкой кнопки этажей и, наконец, квартира.
- Заходите, - Петр прошел вперед, расталкивая носком ботинка сваленную у двери обувь. Саше помогли преодолеть порог, коляска протиснулась в прихожую, царапнув старый, заваленный газетами трюмо. Мальчик осмотрелся - выцветшие желтоватые обои с черными полосками местами отклеились, под колесами смялся затоптанный грязный ковер.
- Поставлю чайник. Вы пока размещайтесь, - целитель ушел на кухню.
В зале просторно, на разложенном диване небрежно брошены очки и журнал. За стеклянными дверцами шкафчиков стоят сервизы и фотографии в рамках. Вернувшись с кухни, целитель заботливо поставил на журнальный столик поднос с чашками.
- Ой, простите, как вас по отчеству?
- Петр Вольдемарович.
- Петр Вольдемарович, вот... - мама погладила Сашу по голове. - Очень редкая у нас болезнь. Недавно операцию в Москве делали, стопы выпрямляли...
- Садитесь.
Вера Ивановна опустилась на принесенный с кухни табурет.
- Саша у нас вообще не ходит. Доктора то наши может и хотят что сделать, да не могут, - женщина теребит кожаный ремешок сумочки. - Мы уж и о загранице думали, да небось дорого это.
Целитель в кресле, закинув ногу на ногу, внимательно слушает.
- Вот, узнали про вас, - вздохнула Вера Ивановна. - Вы Зинаиде Ильиничне помогли тогда. Мы уж ничего такого и не просим, вот сейчас гипс сняли, у Саши боли бывают.
Хозяин квартиры понимающе кивнул, вертя в руках очки. Саша старался не встречаться с целителем взглядом. Иван заинтересованно посмотрел в окно сквозь белый тюль.
Петр Вольдемарович вздохнул.
- Ясно. Давайте сделаем так - вы с братом сейчас пойдете на кухню, там посидите, а мы с Сашей побеседуем. Да, Саша? - Улыбнулся целитель.
Саша не знал, куда ему деться из этой пыльной комнаты.
***
Тесная кухня пропахла куревом. Сашин дядя расхаживает от стола к окну, держа руки в карманах.
- Вань, чего мечешься то? Сядь. - Вера Ивановна крепко сжимает в руках сумочку. - Ну, скажи, чего думаешь?
Иван, развернувшись, устало пожал плечами.
- Деньги дала уже?
- Нет.
- Сколько просит?
- Десять тысяч, - шепнула Сашина мама.
Иван ухмыльнулся.
***
Поставив журнальный столик в угол комнаты, Петр вернулся в кресло.
- Саша, двигайся поближе. Скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?
Саша подъехал к целителю почти вплотную.
- Семнадцать.
- Чем обычно любишь заниматься?
Спокойный голос целителя держит Сашу в напряжении. Мальчик старательно уводит взгляд в сторону, чувствуя себя неловко под напором карих глаз собеседника.
- Ну... чем, - вздохнул Саша. - Учусь. По больницам много приходится ездить. Несколько раз в год.
- Как думаешь, больницы помогают? Лучше тебе после них?
Взгляд целителя вроде бы добрый, но в то же время - какой-то отталкивающий. Саша окончательно растерялся.
- Не знаю. Сейчас вот стопы прооперировали. Лечиться нужно...
- Мне кажется, это слова твоей мамы, - перебил Петр. - Она, конечно, во многом права, но ты сам как думаешь, удастся ли тебе с помощью этих больниц полностью выздороветь?
- Я... никогда не вылечусь, - Саша опустил глаза в пол. - Я много думал об этом. Конечно, чувствуешь иногда какую-то несправедливость, не понимаешь, почему кто-то живет вот так, а кто-то - так. С другой стороны, ведь надо принять себя таким...