— Дедушка оставил записи, — смущённо пробормотал я. — Там говорилось о флейте Орфея…
— Флейта? Но её здесь нет!
Я помолчал, собираясь с духом, и затем объявил собравшимся:
— Да. Её не было. Но теперь она здесь.
Трудно передать ликование всех присутствующих, когда они услышали мои слова! Они поздравляли друг друга с удачей, поздравляли меня, порхали из конца в конец комнаты, задевая за струны виол, а Россини в это время играл на клавесине что-то, напоминающее весёлую тарантеллу. Угомонившись, они опять собрались вокруг стола.
Я понял: они ждали, когда я принесу флейту. Мне не хотелось такой быстрой развязки. Я медлил. К счастью, они не торопили меня. Я был им благодарен за терпение и деликатность.
— Быть может, у тебя есть какая-нибудь просьба? — минуту спустя поинтересовался Моцарт.
— Да! Просьба! — Я поспешно кивнул. Смущение мешало мне говорить. — Расскажите, пожалуйста, про моего дедушку! Как вы про него узнали?
— Мы знаем обо всех великих музыкальных мастерах, во всех концах Земли, — ответил Моцарт. — Звуки, рождённые их инструментами, способны проникнуть так далеко, что они вряд ли могут подозревать об этом… Мастер Коросты-лев был самым искусным из них. Ему удалось совершить то, что со времён кремонских мастеров не удавалось ещё никому. Он нашёл формулу мировой гармонии. Он открыл тайну инструмента Орфея — тайну, строго охраняемую ещё со времён пифагорейцев! Он несколько раз пытался создать инструмент по своей формуле, но терпел неудачу, ибо секрет любого мастера не только в формулах состоит… Собрав по всему миру коллекцию старинных труб, виол и лютней, он сумел скопировать лучшие их образцы. Но для надлежащего эффекта, повторяю, ему надобен был ещё один ключ…
— Какой же это ключ? — спросил я.
— Таким ключом должна быть сама музыка. К прискорбию, твой дед был всего лишь музыкантом-любителем. Мастерство музыканта слишком сильно уступало его мастерству конструктора… Он пытался заинтересовать своими опытами видных исполнителей на своей родине, но в этом не преуспел. Тогда-то мы и решили прийти ему на помощь: мы стали создавать музыку, которая могла бы оживить построенные им инструменты и дать им настоящую силу волшебства. Вот здесь, в этой самой комнате, мы садились и импровизировали перед ним.
Тут я вспомнил о моей собственной сегодняшней «импровизации». Мне стало стыдно. Как у меня только могло хватить нахальства на эти опыты!
— И вы сразу нашли то, что нужно?
— Нет, не сразу… Задача оказалась чересчур сложна и огромна — даже для нас. По преданию, такую музыку знал когда-то Орфей… Мы долго бились над задачей. Мастер в конце концов потерял терпение и попробовал изобрести музыку сам. Он ведь не знал ещё, насколько это опасно. Один случайно взятый интервал на волшебном инструменте — и вместо рая земного можно получить стихийное бедствие, равное пожару или землетрясению! Или впасть в помешательство. Или вызвать нашествие вредных насекомых.
В этом месте я взялся за уши — они у меня горели от стыда… Оказывается, я повторил ошибку моего деда! Ещё ладно, что всё так благополучно обошлось. Я спросил:
— Неужели землетрясение в самом деле было?
— Нет. Но случилось нечто худшее. Игра мастера привлекла страшного Духа Тьмы, которого при жизни звали Табольд, или Чёрный Флейтист. Он пообещал, что сообщит господину Коростылёву ту самую мелодию, которая, по преданию, была ему известна. Чёрный Флейтист обманул хозяина: он показал ему музыку смерти, от которой мастер неизлечимо заболел. Затем коварный Табольд стал требовать инструмент в свои руки, а взамен пообещал лекарство… Твой дед ему не уступил и прогнал его. Перед тем, как уйти в мир иной, он позаботился о том, чтоб скрыть от чужих глаз своё лучшее творение. Полгода мы не имели от него никаких вестей. Между тем музыка, которую он ждал от нас, была нами найдена. И нашёл её, конечно, первый музыкант всех времён — Себастьян Бах. Я думаю, за одно это он достоин уже не земной, но небесной награды!
После этих слов Моцарт почтительно поклонился и все музыканты встали и поклонились своему патриарху.
— Что было дальше? — спросил я.
— А дальше мы все собрались и решили прийти ещё раз в гости к мастеру… Нам было приятно показать ему музыку, о которой он мечтал, и заодно посмотреть, что будет, если мы сыграем её на самом лучшем его инструменте. Увы! Придя сюда, мы увидели только следы смерти и запустения. Мастера Елисея Коростылёва уже не было в живых. В этой комнате мы устроили поминальный концерт в его честь. Играли мы, само собой, без публики, друг для друга. Но когда мы собрались уходить — обнаружилось, что слушатель у нас всё-таки был! Он стоял за дверью. Он…