Они шли, и голубое сияние поглощало их… Пока я их не потерял из виду, мне надо идти за ними. Не сетуйте, что я так не вовремя исчезаю! Ведь на новом пути их будут ждать новые приключения, и без меня, конечно, им обойтись трудно (не правда ли, вы убедились в этом?).
Так что — до свидания, друзья!
Послесловие
Читателю, может, интересно было бы узнать — что стало с героями нашего рассказа после описанных выше событий?
Время тревог и страхов для них кончилось. Они остались жить в том же доме, — и теперь, слава Богу, могут спокойно спать: никто уж не бродит ночью по музыкальным половицам, никто не караулит под окнами, пугая котов и случайных прохожих, никто не музицирует при свечах на загадочных инструментах из коллекции дедушки Елисея… Да и сама эта коллекция теперь, наконец, отправлена в краеведческий музей. Туда же устроилась на работу и Машенька Коростылёва. Теперь она — экскурсовод в том самом зале, где стоят виолы, гамбы, лютни и органолы… Чтоб лучше о них рассказывать, ей пришлось на многих из них научиться играть. Но за чёрный рояль она больше ни за что не сядет, сколько бы вы её ни упрашивали: до сих пор ей мерещится та страшная лунная ночь, и колдовская сила, управлявшая её руками, и угрюмая фигура Табольда в чёрном плаще — огромная тень за спиной…
Что касается Вовки — теперь он всерьёз занялся музыкой, учится в музыкальной школе, играет на фортепиано, на гитаре, — и, конечно, на флейте. А главное — всё свободное время он что-то мастерит: модели самолётов, шкатулки с секретом, транзисторные радиоприёмники… Хочет добраться и до музыкальных инструментов, — но тут ему пока что не хватает знаний и (чего уж греха таить!) -терпения. Однако всё равно каждый день он что-нибудь мастерит, вся его комната завалена разнообразными деталями от моделей.
Машенька с большой тревогой следит за увлечениями своего брата: ей очень не хочется, чтобы Вовку постигла несчастная судьба дедушки Елисея. Вовка же только и думает о том, когда, став взрослым, он, наконец, сделается таким же искусным мастером, как его дед, и сумеет опять превратить дом в настоящую Волшебную Музыкальную Шкатулку и даже мечтает, что может превзойти самого Мастера: у него не только половицы и двери будут петь и играть — а столы! стулья! вазы! ложки! вилки! — всё, что есть в доме! Вот так.
Теперь в Вовкиной комнате висит большой портрет Моцарта; его музыку Вовка исполняет и слушает особенно охотно.
А что поделывает пушистый бродяга Амадей?
Он занимается всё теми же привычными делами: по вечерам поёт серенады перед соседским забором для Пушистой Милашки, а по ночам гоняет мышей. Днём Амадей или спит на Вовкиной кровати, или разгуливает по дому. Проходя мимо рабочего стола Хозяина, он останавливается возле портрета Моцарта и внимательно на него смотрит. Бывает, что во время этого занятия он вдруг принимается громко мурлыкать, приводя в восторг своих хозяев. Они его спрашивают:
— Эй, брат, ты, кажется, беседуешь с Моцартом? Как он там поживает? Не велел ли он нам что-нибудь передать?
Амадей, не спеша, оборачивается. Его жёлтые глаза медленно жмурятся, хвост загибается английской буквой S. Кажется, он готов что-то рассказать… Но как бы он ни старался-до сих пор никто из людей так и не может до конца понять лучший на Земле язык, — кошачий язык жестов.