— Я и говорю, начальник. По всему видать. Воевал?
— За Уралом, — неохотно ответил отец.
— A-а, ну да, — понимающе протянул мужчина. — Значит, пороху не нюхал.
— Я такое нюхал, что тебе в страшном сне не увидеть. Оборонный завод, все для фронта. Понял?
— Пап, пошли к маме! — Дима дернул отца за полу пальто.
Тот нетерпеливо отстранил его руку:
— Подожди!
— Но мама же, наверное, ждет, — напомнил сын.
— Пойди на улице погуляй немножко, а я тут с дядей поговорю.
Дима заскучал. Он вспомнил, как они с отцом бочком выбирались из магазина, и ему стало боязно: маму-то они просто-напросто бросили, а сами сбежали. Он вышел на улицу. Уже вечерело. «Мама, наверное, дома сидит, а мы тут вот». В дверь входили и выходили мужчины. Один протянул ему баранку:
— На, пацан, угощайся.
Дима разгрыз твердую баранку, но она оказалась соленая, и мальчик засунул ее в карман.
Домой они вернулись в темноте. По дороге Дима задремал на коленях у отца и очнулся, когда с него стали стягивать одежду.
— Клянусь, мы тебя всюду искали! — оправдывался перед мамой отец.
Но женщина, видно, уже так переволновалась, что не могла говорить, а только всхлипывала.
Дима проснулся, когда в комнате вдруг снова зажегся свет. Он разлепил глаза и увидел, что мама давит коленкой на крышку чемодана, пытаясь защелкнуть замок.
— Ничего мне от вас не надо больше. Спасибо, пригрели, приголубили неблагодарную. Больше сидеть на вашей шее не будем!
Мама говорила отцу «вы». Диме захотелось отвернуться и спать дальше. Но тут мама подошла к нему, раскрыла одеяло и стала натягивать на сына одежду. Свитер больно зацепился за ухо, и у Димы выкатились слезы. Мама сняла с себя синюю вязаную кофту, положила на стол перед мрачно молчащим отцом:
— Это на ваши деньги куплено. Возьмите обратно.
Одной рукой она взяла чемодан, другой подхватила Диму и направилась к выходу. Отец не остановил ее.
На улице Дима окончательно проснулся.
Стояла морозная ясная ночь с луной и звездами. Мама волокла Диму по улице мимо спящих домов. Впереди была черная кромка леса на другом берегу реки. «Там же волки!» — вспомнил мальчик. Но мама сильно тянула его за собой, и он не сопротивлялся.
Женщина всхлипнула, остановилась, села на чемодан.
Сзади заскрипел снег под быстрыми шагами. Дима обернулся и узнал хозяйку.
— Да будет тебе! Вон уж трясет всю, — сказала хозяйка. — Пошли в избу-то.
— Я не желаю его видеть! Хватит с меня попреков. Устала.
— Пошли, говорю! Парень вон сомлел весь, — не уступала хозяйка. — Терпеть надо, вот что. А как же? Твоя такая доля — терпи. Ну выпил, побранил. И бог с ним! Зато муж. Свой, законный. Их вон сколько война прибрала. А тебе достался целый-невредимый. С образованием. Подумай, велико ли горе твое?
Эту ночь они провели у Лизаветы Сергеевны. Диме дали чаю с медом и уложили на диван. Лизавета Сергеевна сидела за столом непривычно взлохмаченная и в длинном красном халате с желтыми крупными цветами.
— Ты идеалистка! — говорила Лизавета Сергеевна. — Хочешь, чтобы он чужого ребенка растил как родного. Отцовское чувство просто так не возникает. Природу не обманешь, дорогая моя. Вот соорудила бы ты ему еще одного, тогда другое дело…
— Ты врач, а предлагаешь такие вещи! — возразила мама. — Где гарантия, что не родится уродец?
— Он не алкоголик. Ну… прикладывается по выходным. Ну и что? Просто ты разлюбила его, сознайся.
— Разлюбила! Да на что мне эта любовь! Нынче — шепот, завтра — топот. Сам изломанный и других ломает.
— Слабохарактерный. Это верно, — согласилась Лизавета Сергеевна.
Дима задремывал. В его сознании смысл разговора стал обретать грозную окраску. Ему приснилась ночь с луной и звездами…
Они с мамой идут по льду реки. Впереди прорубь. В черном круге воды мерцают звезды. «Я утоплюсь», — говорит мама и разматывает платок. «Помоги развязаться», — просит она сына. Дима взялся за платок, и мама вдруг стала уменьшаться и проваливаться. Дима сжал руки, в них оказался резиновый мячик. Он как-то вывернулся и упал. Тут появилась хозяйка и сказала: «Уплыла щука». Дима заглянул в прорубь и позвал: «Мама!» Он почувствовал, как сам превращается в рыбу, плывет в холодной черной воде. Ему стало жутко, и он проснулся.
Постель под ним была мокрая. Он осрамился на чужом диване. Такое с ним случалось. Мама обычно расстраивалась, поругивала «дылдушку» и не давала на ночь питья.
Дима осторожно огляделся: никого в доме не было. Он вылез, оделся. Прикрыл одеялом ночной след. И сел у окна.