— Вот бедняжка. Ты пропустила собственную вечеринку, — пожалела ее Эстер. — Он оказался очень занудным?
— Ужасно, — ответила Федерика.
Молли посмотрела на нее подозрительно.
— Не будь слишком легковерной, Эстер, — предостерегла она сестру, ухмыляясь Федерике. — Я не верю ни одному твоему слову.
— Молли, она не могла целоваться с парнем, которого стошнило.
— Возможно, его вовсе не тошнило, — заявила Молли, поднимая брови.
— Слушайте, какое это имеет значение. А что было у тебя, Эстер?
Эстер захихикала.
— Я целовалась с двоими, — сообщила она. — Но во второй раз меня подловил Нуньо и заставил с собой танцевать. Знаешь, он потрясающий танцор, ты бы просто удивилась.
— Он сегодня еще не являлся на свет Божий, завис где-то на подходе, — засмеялась Молли. — Мама рисует на берегу и считает, что прием был прекрасным, даже с учетом того, что перетоптали все ее орхидеи, а Джо Хорниш ездил под дождем по лужайке и оставил на ней множество следов. Папа в ярости и сказал, что больше не намерен финансировать нашествия вандалов.
— А что с полисменами? — осмелилась спросить Федерика, опуская голову, чтобы спрятать глаза, опасаясь, что они ее выдадут.
— Сэм с Беном укатили в Лондон, — доложила Эстер.
— О, — выдавила из себя Федерика вместе с натянутой улыбкой.
— Я думаю, что он получил такую дозу общения с пьяными подростками, что ему этого хватит до конца жизни, — сказала Молли.
В голове Федерики воцарился мрак. Ее щеки горели от разочарования и осознания того прискорбного обстоятельства, что ею снова пренебрегли. Он даже не удосужился дождаться ее, чтобы попрощаться. Пробыв у подруг достаточно долго, чтобы не вызвать подозрений, она отправилась домой, орошая дорогу обильными слезами, открывшими старую рану, которую нанес ей много лет назад любимый отец. Вернувшись в коттедж, она побежала в свою комнату и в отчаянии бросилась на кровать. Она действительно поверила, что он любит ее, так же, как верила раньше, что ее любит отец. Она открыла шкатулку с бабочкой и со стыдом вспомнила, как разделила с ним свои самые сокровенные тайны, пригласила его в свой мир только для того, чтобы узнать, что это его не особенно интересовало. Осознавать такое было очень больно.
Когда Тоби вернулся с моря, он увидел велосипед Федерики, небрежно брошенный на гравий, и понял — что-то случилось. Он взбежал по лестнице и нашел ее плачущей над письмами отца. Не спрашивая ни о чем, он обнял ее, поскольку сразу догадался, что произошло. Это было именно то, чего он так боялся.
— Каждый, с кем я сближаюсь, убегает, — прошептала она, вытирая слезы о рубашку дяди.
— Это не так, — возразил он. — Мы всегда будем с тобой.
— Он такой же, как папа. Почему они уходят, не проронив ни слова? Я чувствую себя такой никчемной.
— Они не заслуживают тебя, Феде. Ты гораздо лучше, чем они.
— Но я люблю Сэма, — всхлипнула она.
— Дорогая девочка, ты еще очень юная, и любовь твоя так наивна.
— Нет, это не так. Я действительно люблю его.
— Он тоже еще молод, Феде. Чего ты ждала? Ему нужна дружба на один день, но сейчас он уже наслаждается свободой. Дорогая, ты ведь еще учишься в школе.
Она посмотрела на него несчастными глазами.
— Но мне больше никто не нужен, — прошептала она. — В мире нет другого такого, как Сэм.
— Я знаю, — утешал он. — Ты должна набраться терпения. Вам обоим еще следует повзрослеть. С его стороны было крайне безответственно подавать тебе надежду. Он должен был уважать твои чувства.
— Он такой хороший и добрый, — сказала она. — Он никогда не обидел бы меня преднамеренно.
— Конечно нет. Но твои ожидания не оправдались, вот и все. Я ненавижу, когда тебя обижают. У меня большое желание надрать ему уши.
— Я тебе не позволю, — сквозь слезы улыбнулась она.
— У тебя все будет в порядке, Феде, — заверил ее Тоби, сжав в своих теплых объятиях.
Но в тот момент она не верила, что ее сердце когда-либо оправится от такого удара.
В тот вечер Федерика прогуливалась вдоль скал в компании Расты. Ее воспоминания о прошлой ночи были безнадежно испорчены. Она больше не ощущала ничего, кроме обиды и жалости к себе. Куда бы она ни бросила взгляд, повсюду мерещился Сэм. Знакомое ощущение опустошенности сжимало ее сердце, напоминая о несчастливых временах в ее жизни, когда ее любовь швырнули ей обратно, как нечто ненужное. Она боялась, что уже никогда не наберется храбрости, чтобы снова полюбить. Сидя на траве, она прижала к себе Расту и зарылась лицом в его влажную шерсть. А потом она сделала глубокий вдох, выбросила свои надежды в море и смотрела, как они утонули без следа.