Джулиан вернулся на свое место в задних рядах, после фотосъемки за пределами церкви. Он положил камеру на сиденье и стал наблюдать за церемонией. Через некоторое время его внимание привлекла темноволосая женщина, сидевшая по другую сторону от прохода. Это была холеная, уверенная в себе дама, одетая в голубой костюм, подчеркивавший фигуру, ее длинные ноги были скрещены, а наманикюренные ногти постукивали по дереву в такт музыке. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она посмотрела на него из-под широкополой шляпы. Увидев, что это был Джулиан, она улыбнулась.
— Я все еще храню твою рубашку, — тихо сказала она.
Он вздрогнул, поскольку наконец вспомнил, где видел Торквилла раньше. В его памяти всплыла парочка этих до боли самодовольных людей, которых ему удалось забыть только с большим трудом. Но это был день свадьбы Федерики, а вовсе не место и не время для негативных воспоминаний. Возможно, Торквилл за прошедшее время стал другим, и он действительно надеялся, что так и случилось. Он увидел, как преподобный Бойбл объявил счастливую пару мужем и женой. Теперь она принадлежала ему, оставив тихую бухту, чтобы отправиться в открытое море.
Сэм опустил глаза в знак своего поражения и заметил мистера Жабу, выжидательно уставившегося на него с каменного пола. Он наклонился и взял пучеглазое творение природы в руки.
— Сейчас остались только мы с тобой, — тихо произнес он, покачивая головой. Увидев проходившую мимо мачеху Торквилла, он мгновенно принял нужное решение и, положив сонную жабу на ее шляпу, широко улыбнулся.
Он не в силах был остановить бракосочетание, но этот маленький акт саботажа принес ему легкое ощущение удовлетворения.
Глава 34
Сэм вернулся к своей бессмысленной работе в Сити, Элен — к своему отнюдь не романтическому браку, а для Федерики жизнь стала совсем другой.
Едва возвратившись с бронзовым загаром и счастливой улыбкой после медового месяца, она позвонила Генриетте и заказала столик для ланча. Усевшись в ожидавший ее «Мерседес» в новом брючном костюме от Гуччи, она сообщила водителю, куда ехать, затем откинулась на сиденье и погрузилась в приятные ощущения, связанные с ее новым положением. Сиденья в салоне были кожаными, а панели выполнены из полированного дерева. Федерика не училась водить сама, да и Торквилл не поощрял ее в этом направлении. Он настоял на том, чтобы у нее был личный шофер с машиной.
— Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее, потому что я люблю и лелею тебя, — заявил он.
Опустив стекло, она смотрела на душный, пыльный город из прохладного комфорта машины, ощущая собственную утонченность и обаятельность и чувствуя, будто парит в сладких волнах дорогих духов. Посмотрев на большое кольцо с изумрудом, подаренное Торквиллом, она улыбнулась себе идеально накрашенными губами. Она стала миссис Торквилл Дженсен. У Федерики звучание этого имени резонировало с блеском и славой, и она часто шепотом повторяла его себе: миссис Торквилл Дженсен, миссис Торквилл Дженсен. Как бесконечно далека она теперь от полной неопределенности жизни в провинциальном Польперро.
Медовый месяц оказался сущей идиллией. Они провели неделю в Африке, участвуя в сафари, неделю на берегу моря и, наконец, две недели в Таиланде. Они останавливались в самых престижных отелях, нанимали лучших гидов и путешествовали только первым классом. Федерика была очарована всем увиденным, а Торквилл наслаждался, словно заботливый отец, наблюдая, как она поглощает жизненный опыт. Но самое большое удовольствие она получала от моментов их супружеского общения, когда он занимался с ней любовью среди влажного зноя африканских джунглей и в пропитанных ароматом жасмина роскошных апартаментах в Таиланде. Там он учил ее прислушиваться к голосу собственной чувственности, отдавать себя потоку сладостных ощущений и терять себя в наслаждении его ласк без психической заторможенности и комплекса вины. Когда она обнаружила, что испытывает затруднения в борьбе со своей застенчивостью, он привязал ее к четырем столбикам кровати, так, что у нее не оставалось выбора, кроме как дать волю своим чувствам и наслаждаться его любовью. Вначале ее ужаснула сама эта идея, поскольку раньше он ничего подобного не предлагал. Но Торквилл только рассмеялся ее неопытности, и после мягких уговоров она согласилась на эксперимент с любовной игрой. Сейчас она краснела от этих воспоминаний, но одновременно втайне гордилась своей обретенной раскованностью.