— Мне дал ее папа. Это волшебная шкатулка с бабочкой, — тихо ответила она.
— Бьюсь об заклад, что все это очень кстати. В Польперро тебе обязательно понадобится волшебная шкатулка. — Он тихо рассмеялся.
— Почему?
— Потому что здесь есть волшебные пещеры, таинственные бухты и берега, где бродят привидения, — ответил он и заметил, как в ее усталых глазах мгновенно загорелся огонек интереса.
— Правда? — воскликнула она, и на ее лице появилась легкая улыбка.
— Конечно. Я очень доволен, что ты привезла свою шкатулку, — сказал он. — Ты, должно быть, совершенно измотана, Элен. Немедленно пошли в машину. Дети смогут еще поспать на заднем сиденье.
Тоби толкал перед собой тележку с их чемоданами, а Элен шла сзади него с детьми, держа их за руки. Когда они дошли до автомобиля, Тоби погрузил вещи в багажник, а затем разместил детей на заднем сиденье, на которое предусмотрительно положил подушки и покрывала. Им предстояло долгое семичасовое путешествие в Польперро.
— Я просто не могу поверить, как ты ухитрился так здорово все подготовить для детей, — сказала Элен с благодарностью. — Они там спят как короли.
— У вас был тяжелый перелет. Бедняжки, они выглядят потрясенными и совершенно разбитыми, — сказал Тоби, захлопывая за ними дверцу автомобиля. Федерика закрыла глаза и положила на подушку разболевшуюся голову. У нее уже не было времени на раздумья над своим теперешним положением, поскольку сон мгновенно одолел ее, как наркотик, отключив все чувства.
— Ох, Тоби, я просто не могу тебе передать, что мне пришлось пережить. Я ушла от Рамона и разбила сердца моих детей, и все потому, что больше не в состоянии была все это выдерживать, — проговорила Элен, и в ее усталых глазах заблестели слезы.
— Не казни себя, Элен, это жизнь. Они справятся, не беспокойся. До них это случалось с очень многими, и все они смогли это пережить, — подбодрил он ее, похлопав по плечу. — А теперь садись в машину, а то простудишься. Я не могу себе представить, что ты не подумала о том, чтобы привезти пальто, — сказал он, глядя, как она дрожит в своем свитере и слаксах[4].
Она уныло покачала головой.
— Конечно нет, ведь сейчас в Чили разгар лета, — сообщила она, внезапно подумав о Рамоне и гадая, чем он сейчас занимается.
— Пока дети спят, ты сможешь рассказать мне обо всем этом, — предложил он, усаживаясь за руль.
Элен смотрела за тем, как серое облако саваном затянуло небо, и тем не менее этот пейзаж не вызвал у нее депрессию, как это часто бывает при плохой погоде, а, наоборот, придал ей ощущение вновь обретенной уверенности. Все вокруг было таким знакомым и комфортным. Пока они ехали по автостраде, она смотрела на оголенные деревья с окоченевшими от холода ветвями и лоснящихся черных грачей, клевавших что-то на зимних полях. Она узнавала Англию такой, какой ее помнила, и это ощущение вызвало у нее радостный подъем.
— Все-таки здорово, что ты вернулась, Элен, — заявил Тоби, глядя в зеркало, чтобы проверить, спят ли дети. — Бедные малютки, они вконец измотаны. Посмотри.
Элен устало повернула голову назад. Хэл и Федерика спали, свернувшись рядышком, как парочка щенков. Она снова вспомнила Рамона и подумала, скучает ли он без них или просто вычеркнул их из памяти и отправился навстречу новым приключениям. Новые страны, новые книги и… никаких обязательств.
Она вздохнула.
— Прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз говорила с тобой. Как там Джулиан? — спросила она, глядя на движущуюся перед ней дорогу, уносящую ее печали.
— У Джулиана все в порядке. Он проводит много времени в Лондоне в командировках. У него масса работы, и дела идут вполне успешно. Придется ему содержать меня в старости, — хохотнул он.
— Ты просто счастливчик!
— Не совсем. С отцом все по-прежнему.
— Это меня не удивляет. Он всегда гордился тем, что он мужчина из мужчин, а сейчас, наверно, осуждает себя, — сказала она.
— Это подрывает его мужественность.
— Он когда-нибудь изменится, хотя не стоит ожидать чудес. Но есть и гораздо более важные вещи, о которых следует беспокоиться. В конце концов, ты ведь никого не убил.
— Нет, пока нет. — Он улыбнулся. — Но прошло уже два года с тех пор, как я сообщил ему это известие, но он все еще отказывается общаться с Джулианом. Когда Джулиан только приехал в Польперро, он был счастлив заключить его в объятия в качестве моего друга. Он был им просто очарован. Каким ограниченным должен быть человек, чтобы подвергать кого-то остракизму[5] только лишь из-за его сексуальной ориентации, которая, в любом случае, является сугубо частным делом? Особенно с учетом того, что Джулиан ему очень понравился как личность.
4
Слаксы — брюки с прямыми свободными штанинами и заглаженными продольными складками-стрелками.
5
Остракизм (греч. ostrakismos, от ostrakon — черепок) — в переносном значении — изгнание, гонение. В VI–V вв. до н. э. в Др. Афинах, Сиракузах и др. городах изгнание отдельных граждан по решению народного собрания (обычно на 10 лет). Каждый обладавший правом голоса писал на черепке имя того, кто опасен для народа и подлежит изгнанию.