Дядька смирился с тем, что он не будет больше начальником, и стал искать работу попроще. Но, как уже говорилось, делать толком ничего не умел, и катило ему уже к пенсии, так что можно было найти работу только сторожем или сменным вахтером. Консьержем и то не брали – дядька пытался по старой памяти орать на жильцов, изображая начальника, а им это не нравилось.
Девочки из салона подсуетились, рассказывали всем клиентам, что за человек дядька, как он обманул хозяйку, да еще и обокрал по мелочи, так что связываться с ним в районе никто не хотел.
На выпускном вечере Тоня впервые в жизни напилась. Это получилось случайно, выпила пару коктейлей, да еще ребята водки налили. Как домой добралась, не помнила, провожать, конечно, никто не стал, хорошо хоть в такси посадили. Таксист попался жуликоватый, вытащил все деньги из кошелька, правда, было там немного, да еще и сережки из ушей вынул, теткин подарок на восемнадцатилетие.
Тысячи девчонок ездят в такси, и ничего, а тут попался подлец. Такое уж Тонино счастье. Дядька, увидев Тоню, просто оторопел, а тетя Лина только руками всплеснула. Дядьке бы промолчать тогда, да где там, начал орать как обычно.
Все знают, что с пьяным ругаться бесполезно, себе дороже обойдется, но дядька никогда здравым смыслом не руководствовался. Тут уж Тоня не стерпела, тетя Лина ей потом рассказала. Как дядька начал ее неприличными словами костерить, так обозвала она его тоже по-всякому да поварешкой по лбу съездила. Удар получился несильный, все же здорово она была пьяна, да только дядька заголосил, упал. «“Скорую”, – кричит, – милицию вызывай». Больше Тоня ничего не помнила, очнулась в своей комнате лежащей на кровати в одежде. Плохо ей было, в горле пересохло, она тихонько пошла на кухню. А там свет горит, и голоса слышатся. Тоня подкралась к двери и приникла к щелочке.
Дядька сидел на стуле, на голове мокрое полотенце. С виду ничего в нем не изменилось, крови видно не было, у Тони отлегло от сердца. Злой как обычно. Я, говорит, эту… такую-сякую в тюрьму посажу. Пойдет у меня на зону баланду жрать да охранниц ублажать. Завтра же в милицию пойду и заявление на нее напишу.
Тетя Лина полотенце у него забрала да и встала напротив. Только было Тоня подумала, что скажет тетка свое обычное: «Как хочешь, так и будет», как вдруг тетка хлестнула мужа полотенцем и сказала тихо так, но твердо: «Никуда ты не пойдешь. Мало ты ей жизни испортил, так еще и на зону отправить хочешь? Имей в виду, я ничего подтверждать не стану, а еще и скажу, что ты сам упал, а на нее сваливаешь. Соседи все подтвердят, что у нас каждый день скандалы, ты своими криками всех достал. Да еще и порасскажу там, в милиции, про твои темные делишки».
Дядька-то трус был изряднейший. А тут жена бессловесная заговорила, он так удивился, что едва со стула не упал.
«Ты что?! – закричал. – Ты в уме ли – такое говорить?»
А тетя Лина свое твердила: «Оставь племянницу в покое, и так девчонке досталось – без отца, без матери растет. Да ты еще тут. Так что угомонись, никуда не ходи, ничего с тобой не случилось, подумаешь, по голове поварешкой получил. Да у тебя там монолит. Чего ты к ней привязался? Не пьет, не гуляет, учится как-никак, по дому помогает, парней не водит – чего тебе еще? Не знаешь ты, какие дети бывают, я на своей работе нагляделась. Вот окончит она уже колледж, работать пойдет, жизнь свою устроит, нам на старости помощь будет…»
«Вот это, – сказал дядька, – вряд ли. От осинки, милая, не родятся апельсинки. Если мать была шалавой последней, ребенка малого бросила, то и дочка рано или поздно такой же станет».
На это тетя Лина промолчала, а Тоня напилась воды в ванной прямо из-под крана и спать пошла.
Утром пришлось, конечно, перед дядькой извиняться. Он против обыкновения сильно орать не стал, но и милицией не грозил. И пошло у них все по-старому.
Дядька-то мерзавец, конечно, каких мало, но тетя Лина всегда к Тоне хорошо относилась.
И теперь получается, что нет у Тони никакого родного существа, кроме вот Рика. Только он к ней по-доброму относится. Как познакомились, сразу ее принял.
Рик, должно быть, почувствовал, что Антонина думает о нем. Приподнялся, взглянул на девушку своими умными темными глазами, в которых светилась преданность и благодарность.
Антонине сразу стало легче – все-таки она не одна, Рик не даст ее в обиду.
– Да ты уже и на лапы опираешься! – обрадовалась она. – Ну, Рикуша, скоро бегать станешь!