- Это какие же? Свидание с родными? Увольнительная на землю? – грустно съязвил я.
- Зря смеешься. Ты почти прав. Свидание с родными точно существуют. То есть, ты сможешь с ними пообщаться, поговорить. Не физически, конечно. Они тебя телесно ощущать не могут, а вот поговорить – пожалуйста! Главное – их не пугать! Напугаешь - свидания тебе запретят. Кстати, есть и еще одно маленькое удовольствие – видеть, чем они на земле занимаются. Но это нужно заслужить.
- Как? Чем? – я так разволновался, что хотел было уже попросить его о встрече. – Я так по ним скучаю!
- Знаю, знаю. Не торопись. Это ты должен заслужить. Чем? Да все очень просто. Хорошим поведением, раскаянием, молитвами и искренней верой в НЕГО! Вот тогда, если все пойдет, как надо, будешь и видеть, и видеться, и встречаться. А сейчас – вот твой дом.
Мы подошли к ветхой, но довольно крепкой еще избенке с покосившимся крыльцом. Я робко наступил на него, и половицы издали протяжный и недовольный звук - не то скрип, не стон. Как будто, дом был разбужен и в связи с этим внезапным пробуждением, недовольно закряхтел, бурча как старый дед.
- Не ругайся. Давай дружить. Теперь нам придется существовать вместе под твоей крышей,- тихо произнес я и улыбнулся, смотря в пол, как в ожившее деревянное лицо старого приятеля. Скрип под второй ногой показался мне более дружелюбным и приветливым.
- Ну, вот и ладно, - сказал я и приоткрыл дверь. На меня пахнуло сыростью и стариной. Так пахнет от очень пожилых, пронафталиненных людей. Это всегда вызывало у меня чувство ностальгии и детских воспоминаний о своем доме, родителях, бабушках и дедушках. Как будто бы я открыл старый, старый шкаф с бабушкиными нарядами. Обстановка в доме была довольно скудной, но еще крепкой и живой. Весь дом состоял из двух небольших комнат с комодом, шкафом, столом со стульями, разноцветных плетеных цветных ковриков. В спальне стояла большая дубовая кровать, покрытая коричневым шерстяным покрывалом. Под ним виделась чистая постель, опять такой же коврик под ноги, небольшой столик, стул, шкафчик и веселенькие хлопчатобумажные занавески на окне. Не понимаю, но чего-то мне точно не хватало. А, по свежим впечатлениям, я никак не мог вспомнить, что же тут еще должно быть?
- Часы ищешь? – улыбнулся Франсуа.
Точно, часы! Их как раз-то и не хватало!
- Ну, ты еще про кухню спроси.
Бог мой, теперь все, наконец-то встало на свои места! Не было ни кухни, ни кухонной утвари.
- А зачем они тебе? Часы только раздражают. Тик, тик! Да и какое тут может быть время? Это – вечность! Наслаждайся! Нет, конечно, солнце тут тоже встает в свое время, луна там, звезды и прочее. Короче, все, как у людей. А кухни тут нет ни у кого. Мы же все питаемся духовной пищей! Тем более, твое чувство голода и кухня – совсем несовместимые вещи.
Мы вышли в маленький, но очень уютный дворик. Точнее, его можно было назвать небольшим садом. В нем было довольно много деревьев. В основном, это были яблони и какие-то еще плодовые деревья. Я никогда в этом толком не разбирался. По периметру росли кусты. Наверное, крыжовник. Или смородина. Ой, йой, йой! Я, кажется, проголодался и мне повсюду чудится что-то съестное! Это плохо. Но ведь меня же предупреждали! Надо терпеть. Хотя, не так-то это просто. Садик был не ухоженным и сильно зарос травой. Я прикинул, наверное, здесь где-то 4-5 соток. Да, не больше. Ну, мне больше и не надо. Что я тут, шашлыки собрался делать, что ли? И опять у меня началось слюновыделение. Совсем не хорошо!
- Зато, туалета тут тоже нет, - прервал мои мысли Франсуа. – Какой плюс! И время не тратишь, и вони нет! Сплошной свежий воздух и природа! Цени! Вот и все твое хозяйство. Считай, что прописался. Кстати, ни ЖЭКа, ни домоуправления тут тоже нет. Тоже огромный плюс! Короче, у нас здесь все без бюрократии и проволочек, Это вы у себя придумали массу препон для вас же самих. Сами придумали, сами и мучаетесь теперь. И никто не догадается все просто взять и закрыть, отменить. Уничтожить, в конце концов. На корню. И забыть, как страшный сон! Ладно, что-то я разошелся. Так вот, все необходимое у тебя есть. Вот какая-никакая одежонка. Извини, если не модная. Кровать. Колодец. Что еще нужно человеку на том свете, чтобы подготовиться к райской жизни?! – Франсуа явно был доволен собой и в отличном настроении. Даю тебе два дня присмотреться, отдохнуть с дороги и прижиться на новом месте. Через два дня я к тебе загляну, будем устраиваться на работу. А теперь мне пора. Привыкай! Пойди, пройдись, посмотри на город, на людей. Салют!
Франсуа ушел. А мне стало ужасно тоскливо от того, что, практически в первый раз на «этом свете» я оказался совсем один. В этот момент я почувствовал какую-то незащищенность, одиночество и животную тоску. Стоя на крыльце сада, я вглядывался в темнеющее небо. Закат обещал быть очень красивым, и ничто не говорило о том, что я где-то совсем в другом мире. Даже не в отпуске в Ялте или Сочи, а гораздо дальше. И, самое главное, что рассчитывать на возвращение было невозможно, и от этого защемила душа, заныла, ей стало реально больно. Солнце клонилось на закат, а я все стоял и смотрел на темно-бордовое небо. Мыслей у меня уже не было вовсе, но чувства в моей многострадальной душе метались, как мухи в банке, доставляя мне невероятные мучения, о которых я никогда не подозревал. Наконец, я вспомнил о том, что утро вечера мудренее, и пошел спать. Спал я тяжело и беспокойно, несмотря на усталость. По-видимому, от избытка впечатлений и переживаний. Снилась какая-то жуткая дребедень, хаос и светопреставление. Ничего не вспомнив наутро и, толком не выспавшись, я поднялся, помыл лицо и руки в рукомойнике, оделся. Что-то забыл. Аааа, поесть! Ну да, еда отменяется. А голод остается. Не буду об этом думать! Надо пойти пройтись по городу, разведать, что, да как. Я вышел на улицу, погода была отличная, светило солнце и настроение у меня улучшилось. Я шел по улице, покрытой где-то брусчаткой, где-то булыжником. Она явно была старая, но названия ее я нигде прочесть не мог. Да и как они тут могли называться? Ленина? Октябрьской Революции? Петлюры? Хотя, возможно, СВ. Петра и Павла, Луки и т.д. Логично. Или, если и не святых, то сильно отличившихся в процессе упорного труда на благо процветания райских кущей и приумножения духовных ценностей у Даун-Таунской молодежи. Прикольно. Между тем, я свернул на соседнюю улицу, где, видимо, начиналась сама жизнь. На ней я заметил множество ремонтных мастерских, лавок и лавочек с одеждой, аксессуарами, обувью, разной мебелью и прочими бытовыми делами. Совсем, как на земле! Те же люди, какие-то повозки с запряженными лошадьми, бегающие по улице собаки и кошки на заборах. Народ суетился, о чем-то оживленно общались дамы, мужчины были предельно серьезны и немного напыщенны. Самое удивительное было то, что все они были одеты вовсе не по моде, а так, как будто, я попал на съемочную площадку, где снимали кино о разных поколениях людского существования – от начала веков до наших дней. Кстати, наверное, самая старая из одежд относилась к 16 – 17 веку. Неужели же за такой длительный срок эти люди так и не искупили свои грехи? А может быть, их просто устраивает их существование в этом городе и в этой ипостаси? Вполне может быть.
Так я бродил целый день по городу, пока не очутился на его окраине. Здесь мне понравилось больше всего. Горизонт обрамляли зеленые холмы, среди них сверкала река, на вершине холма виднелась небольшая церковь. Я присел на скамейку и снова задумался. О чем? Да бог его знает. В голове моей царил полный хаос, между тем, как я привык все раскладывать по полочкам. Пока не получается. Что же делать? Я встал, и автоматически направился к церкви. При ближнем рассмотрении она была довольно старой и ветхой. Полностью деревянная. Как до сих пор не сгорела? Ах, да! Здесь же нет ни огня, ни спичек! Он тут и не нужен – мерзнуть-то некому. Я прошел внутрь. Сразу же в нос ударил запах ладана и какое-то умиротворение накрыло мою грешную душу. Я прошел дальше, к амвону. В церкви никого не было. В тусклом свете свеч были видны старые иконы, фрески на стенах. Тени от них как будто бы были живыми и метались по стенам и потолку. Так, все-таки, огонь здесь есть! Я взял лежавшие неподалеку свечи, выбрал одну, посимпатичнее, воткнул в песок перед иконой Иисуса, и она вдруг сама загорелась голубым с ярко-оранжевым светом. Я перекрестился на икону, мысленно желая долгих лет всем своим любимым родным людям. Вдруг, я ясно ощутил за своей спиной чье-то присутствие. Резко обернувшись, я увидел невысокую фигуру старика. Его борода была белой, как снег и доходила до пояса, волосы были аккуратно расчесаны на пробор. На голове бронзой блестело кольцо. Одежда его была обычной для монаха. Темная, до пят. А вот лицо было крайне интересно. Его расчерчивали сотни морщин, каждая из которых отчетливо и гармонично подчеркивала его харизматичный, и в то же время, кроткий бледный облик, тонкий нос с большой горбинкой. Необычный облик дополняли голубые, как у ребенка, глаза, глубоко впавшие в лицо и светящиеся, как костер в пещере. Сжатый в пружину рот и мохнатые белые брови дополняли его сказочный облик.