Соперничество за коробку оказалось минимальным. И вот единственный удар молотка провозгласил вечный союз коллекционера и предмета. Меньше чем за минуту я стал обладателем небольшого и весьма причудливого осколка истории.
Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, какую ценную вещь я приобрел. Как только я заплатил две тысячи франков плюс шестнадцать процентов комиссии, в зал зашел невысокий крепкий мужчина. Увидев, что у меня в руках, он крепко выругался и припомнил имена как минимум четырех святых. Джентльмен оказался итальянцем.
Вразвалочку он подошел ко мне и спросил, сколько я отдал за шкатулку. Я пожалел его и поэтому ответил. Нет, не совсем так. Конечно же, я понадеялся, что он откроет мне некую тайну моего приобретения. Узнав цену, джентльмен вспомнил еще нескольких святых, а затем стал просить, вернее, умолять продать ему шкатулку. Естественно, я отказался. В течение нескольких минут он называл суммы, во много раз превосходящие ту, что я заплатил. Позже я объяснил ему, что приобрел эту вещь не ради наживы, но буду рад любой информации, касающейся природы шкатулки. Будь пришелец завсегдатаем аукциона, он бы отказался мне помочь или попытался бы извлечь выгоду из ситуации. К счастью, он читал лекции по истории искусства и вдобавок оказался сговорчивым человеком.
– Вы когда-нибудь слышали о memento hominem? – спросил джентльмен. Он проглатывал некоторые звуки, и потому его слова прозвучали так: «Вы када-нить слышли о memento omeenem?»
– Memento hominem? – У меня были лишь смутные догадки на этот счет. – Часы и черепа – это люди без рук.
Он меня поправил:
– Вы путаете с memento mori, записями о смерти, обнаруженными на старых картинах и надгробиях в Европе.
Джентльмен объяснил, что memento hominem не напоминает нам о смерти, а, скорее наоборот, фиксирует отдельные моменты жизни. Каждый предмет в коробке обозначает какое-то важное событие в жизни составителя. Непонятно, по какому признаку отбираются предметы. Это могут оказаться самые обычные вещи, с которыми мы постоянно имеем дело в быту. Также он сказал, что особую популярность эти шкатулки приобрели в Швейцарии и Франции в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века. Пребывая в крайне возбужденном состоянии, он заявил, что у моего приобретения очень интересная, если не сказать странная история.
Я был крайне удивлен.
– И вы знаете, что это за история?
– Да, знаю…
И он рассказал, как однажды наткнулся на необычную книгу – увлекательную биографию, написанную во времена Французской революции. Книга имела странную композицию и называлась «Клод Пейдж: хроники инженера». В ней указывался список вещей, хранившихся в шкатулке, которую я только что купил. Проще говоря, мое приобретение было самым непосредственным образом связано со знаменитым французским гением-инженером доиндустриальной эпохи.
– Выдающийся человек! К тому же мученик – его казнь оказалась не менее трагичной, чем казнь Марии Антуанетты, и ознаменовалась гораздо более странными событиями.
Незнакомец пообещал дать мне на время свою книгу. Я поблагодарил его, попрощался и пошел к себе на квартиру, держа в руках лот № 67.
Дома я тщательно исследовал шкатулку, просветил ее двумя мощными фонарями, но не хотел открывать хотя бы несколько часов. Что за сила жила в этих предметах? И почему их заточили в темницу? Быть может, это предостережение? Или, наоборот, приманка? Что за причудливый мир таился за стенками ящика?
В конце концов я решил вскрыть шкатулку. Сделав это, я почувствовал, как история, которой было не меньше двухсот лет, вырвалась на свободу. Я вдохнул пыль, запертую в ящике долгие годы, – будто выпил крепкого варева, что готовили мои кельтские предки. Думаю, именно в этот момент на меня и подействовала магия шкатулки.
Я очень аккуратно извлек из нее предметы. Первой оказалась маленькая деревянная куколка – позже я узнал, что это манекен. Он сидел, скрестив ноги, в правом верхнем отделении ящика. Кажется, я рассматривал его как минимум час. Далее последовала простая пуговица, сделанная из рога какого-то животного, размером с монету в один франк. Затем – большая раковина, банка, высушенный овощ и еще несколько вещей. Я расставил их все на столе и уставился на пустую шкатулку, источенную червями. Скоро я почувствовал, как предметы «беседуют» друг с другом и со мной тоже.
В течение последующих шести лет я искал информацию и восстанавливал давно забытое, пытаясь раскрыть тайну жизни Клода Пейджа. Я консультировался с экспертами института Уэлком и Смитсоновского университета, а также, конечно, посещал Французскую национальную библиотеку. Но чаще я просто часами сидел и смотрел на шкатулку и предметы в ней. Вглядывался то в один, то в другой отсек, искал возможные связи между ними, думал.