Выбрать главу

– Его выбирал сам аббат. Привез мне из Женевы, – сказала Катрин.

Хоть две женщины и встретили мальчика по-разному, они обе радовались его прибытию. Мальчик-Карандаш с девятью пальцами доставил, конечно, не столько же удовольствия, сколько установка громоотвода или поставка большого сладкого груза с острова Памплмаус, но все-таки он внес некий заряд свежести в атмосферу поместья. Возможно, мальчик избавит аббата от странных приступов меланхолии, по ночам Оже кричал и играл мрачную музыку за дверями своего убежища, не пуская к себе никого. Иначе говоря, явление мальчика было для Марии-Луизы поводом накормить еще один рот, а для Катрин он стал еще одним ухом.

– Должна тебя предупредить, – начала она, – чтобы ты ни в коем случае не говорил при аббате о церкви и религии. – Катрин не стала ждать вопроса «Почему?». – Он не терпит разговоров о церкви. Спроси Анри! – Анри был в кухне, но промолчал. – Спроси Кляйнхоффа! Кляйнхофф, расскажи ему! Расскажи про груши!

Как и Анри, Кляйнхофф предоставил Катрин возможность объяснить.

– Ну, раз они не хотят говорить, то расскажу я. Аббат не разрешает Анри хранить краски с религиозными названиями. То же самое и с Кляйнхоффом. Он не может выращивать магдалены, груши такие. Зато если назвать их мускусными – то пожалуйста! Именно их он раздает в дни собраний. Только никаких «кафедральных» груш! Почему? Никто не знает причины такой лютой ненависти. Аббат – человек-загадка, скоро сам узнаешь. Ему нет дела до его поместья. За кошельком следит счетовод. И никакого уважения к нашему труду!

Тем временем Мария-Луиза встала и снова закрутилась между горшками и столом. Катрин продолжила свою болтовню:

– Знаешь ли ты, какое влияние оказывает на аббата счетовод? Не дает нам ни минутки отдыха. Посмотри на Марию-Луизу! Бедняжка! Она вынуждена работать постоянно. Так что раз уж счетовод позволил тебе жить здесь, то у этого точно есть причины. Ты, конечно, знаешь, зачем ты здесь. Все из-за «Часов любви»…

– Ну-ка помолчи, женщина, – сказал Кляйнхофф в защиту ребенка. – Он узнает все, когда придет время. И от аббата, а не от тебя. – Он повернулся к Клоду и продолжил: – Может, ты уже слышал, что говорит аббат об этих женщинах. Он считает, что Мария-Луиза кормит нас ragout, а Катрин – ragot.[31]

Раздался дружный смех, когда Мария-Луиза поставила на стол большую кастрюлю и позвала всех ужинать.

Ночью, забравшись в постель и положив голову на подушку, – мешок, набитый луковой шелухой, оказался куда мягче, чем дома, – Клод начал вспоминать события минувшего дня: разговор с аббатом, обход складов, передник Катрин с драконами и языками пламени, вырывающимися из их пастей. Вспомнил Клод и об ужине. Он съел две порции супа из головы кабана, приправленного корицей, а к нему – менее экзотическую фасоль с горохом. Вырос мальчик на горном шпинате, шишках, кашах из примулы и крапивы, поэтому ему казалось, что накормили его по-королевски. Клод молча уплетал кушанья, пока наконец не задал один-единственный вопрос: «Как можно узнать, что это мы пробуем язык, а не язык пробует нас?» Аббат ответил, разбавив мысли Аристотеля по поводу чувств и ощущений[32] своими. Его необычный ответ сделал свое дело: Клод проникся еще большим уважением к графу.

Теперь, жмурясь и пытаясь уснуть, мальчик обнаружил в себе что-то новое, или, по крайней мере, давно забытое: чувство глубокой привязанности к аббату. Это заставило его вспомнить отца. Клод удивлялся, почему между ним и аббатом возникли такие близкие отношения. Медленно погружаясь в сон, мальчик задался и другими, более резонными вопросами: «Зачем я аббату? И что такое «Часы любви»?»

Глубокие познания Анри в красках и пигментах, равно как и живая фантазия Клода, по отдельности не могли произвести на свет что-либо, достойное внимания. Но, объединившись, выдающиеся таланты колориста и художника были способны обеспечить поместье неплохой прибылью.

В истории художественной финифти можно найти множество подобных союзов, и об этом рассказал аббат своему счетоводу, добиваясь его разрешения на приезд Клода в поместье. Ганс и Генье, Птито и Бордье добились многого в росписи по стеклу. (Да, Цинк был исключением, но он – шведу а шведов нельзя сравнивать с европейскими эмалировщиками.) Так что Клод и Анри продолжили бы традицию партнерства и принесли неплохой доход, изготавливая «Часы любви».

Такие рассуждения, по-видимому, убедили счетовода. Он принял предложение аббата. Как же это коснулось Клода? Главное преимущество состояло в том, что мальчик теперь мог пользоваться всеми канцелярскими принадлежностями, красками и эмалями аббата. Тем, что сам аббат называл «предметами первой необходимости». В архивах магазина компании «Дидьё и сыновья» (ранее «Робер и Дидьё») нашлись записи о том, что аббат считал необходимым: два набора карандашей в коробках из орехового дерева, по две стопки белоснежной, желтой, голубой, коричневой и лощеной бумаги, калька, по три куска карминной, горной голубой, зеленой краски и гуммигута, две бутылки сандарака,[33] две лупы, два канцелярских ножа, двенадцать красных мелков, двадцать четыре простых карандаша (след которых «мягкий, как бархат»), один угольник, два точильных камня, один перочинный нож, одна пемза.

вернуться

31

Здесь: игра слов: ragout – рагу, ragot – сплетни, пересуды (фр.)

вернуться

32

Аристотель выделял три вида душ: растительную (ей свойственны питание, рост и размножение), животную (ей свойственны способности к движению, желанию и ощущению) и разумную (ей свойственны мышление и познание).

вернуться

33

Ароматическая смола, добываемая из трещин в коре хвойного африканского растения. Используется для приготовления лаков.