Шкипер расцвел.
— Да что вы! Да я… Вы же знаете…
Но Амалия к тому времени снова отдалась цесаркам. Уж извините за неудачное выражение. Издержки воспитания.
— Почему ж я, падло, в фельшеры не пошёл? — снова мрачно задумался Юша. — Вот не поверишь, Шурик, как мне нужна жертва… И прямо сейчас.
— Какая жертва?
— Любая. Ты бы тоже, к примеру, сгодился. Но не судьба.
Я мысленно возблагодарил судьбу.
В тот момент ни я, ни Юша не подозревали, с какой катастрофической скоростью некоторые молитвы доходят до Господа.
Жертва на одно перышко
В кабинет к Гликману мы ввалились на пару. «Набздюм», как говорит дядя Толя. Кроме директора зоопарка, у массивного рабочего стола вполоборота к нам расположилась дама недалеко за пятьдесят. Она придавила полными грудями столешницу (кажется, та даже слегка прогнулась); по обе стороны стула свешивались крупнофилейные части дамского тела. Женщина повернулась к нам и полыхнула печальными воспалёнными очами. Мне тут же вспомнился старинный анекдот насчёт бегемота, у которого красные глаза, чтобы легче прятаться в помидорах. Кстати, почему, как только я захожу на территорию зоопарка, мысли мои наполняются бегемотами? У нас ведь всего один бегемот — Гоша, и то карликовый. На парашу к которому Юша грозился меня направить.
— Наконец-то! — возбужденно всплеснул руками директор Гликман, когда увидел нас со шкипером. Вернее, обрадовался-то он шкиперу, а на меня зыркнул, как сыч на мышу, и раздраженно спросил Юшу: — А этого зачем притащил? Ты что, в хитрый домик с очевидцем приканал? Простите, Людмила Львовна, — слегка заискивающе обратился директор к незнакомке, — это такой профессиональный сленг. — И тут же набросился на меня: — Иди научный кабинет отмывать, под начало Дины Марковны!
(Дина Марковна руководит научно-просветительским отделом — тем самым, который накрыла волна фекалий).
— Ты мальца не тронь, Сёма… Исаевич, — заступился дядя Толя. — Малец пока со мною бегает.
— Щщас! — возмутился Гликман. — Может, ты его ещё и по ширмам втыкать научишь? Простите, Людмила Львовна, — снова извинился он перед грудастой дамой и повторил коронную фразу: — Это профессиональный сленг.
— Да про сленг я знаю, Семён Исаевич, — густым сочным сопрано выдохнула дама. — Потому меня к вам Кирилл и направил, вы же в курсе…
— Ну да, ну да, — закивал Гликман. А Юше приказал: — Ты этого своего… мальца за дверью оставь, разговор пойдёт серьезный, не за наш зоопарк.
— А за какой? — спросил Юша.
— За другой.
— Ты в смысле?..
— Смыслов, Толик, столько, что не знаю, как их по карманам рассовать. Короче, дело касается Мити Ломщика…
— Погуляй, Шурик, — бросил мне штурман, — но неподалёку, чтобы я тебя кликнуть мог.
И я оказался за дверью. Вернее, под директорским окном, которое по случаю летней жары было приоткрыто. Правда, для этого здание пришлось обогнуть. В принципе, если бы шкипер решил меня кликнуть, я бы мигом возник рядом. Хотя окошко выходило в тыл отдельного одноэтажного домика, где располагалась директорская администрация: сам Гликман, его зам Ольга Игоревна, а третий кабинет занимал шкипер Юша, штатная должность которого такой роскоши не предполагала. Но старую дружбу не пропьешь…
Тыл особнячка примыкал к сплошной стене зоопарка. Между ним и стеной была разбита симпатичная клумба. Кстати, в целом стена давно уже не сплошная: высокая решётчатая ограда из толстых стальных прутьев и декоративных узоров. Говорят, питерские мастера сработали. Так до сих пор ни одна сволочь не погнула — а пытались, и не раз.
— Идиоты, — заметил Юша, когда хвалился передо мною ограждением своего звериного узилища. — Это ж питерцы, у них же опыт… Вековой! Одна Петропавловская крепость чего стоит или, скажем, Кресты, Арсенальная крытка опять же: там решки ковали такие — носорог обломается, муха це-це хрен прожужжит.
А вот кусок прежней белёной кирпичной стены за особнячком почему-то оставили. Почему — не знает даже шкипер Юша. Загадка природы.
Подслушивать, конечно, нехорошо. Но приятно. Когда я подключился к тайной беседе, Митю Ломщика уже обсуждали во все корки.
— Да он такой же ломщик, как я — бульдозерист, — послышался пренебрежительный голос Юши. — Он и спалился-то чуть не на первой ломке, когда «куклу» подсадному менту втюхивал.
Зачем Митя втюхивал куклу менту и что в этом криминального, я не особо понял. Может, кукла была бракованная? Но давать срок за продажу некондиционной игрушки — это зверство.
— Тебе лучше знать… — Это уже Гликман. — …вы же с ним вроде дружили.