— А ты меня на понял не бери, гражданин директор! — Раздражение потяжелело. — Мне что Кирилл, что Мефодий — все едино. Из такой замути выкружиться — это вам не азбуку смандячить!
— Анатолий Ефимович, я же отблагодарю, я же не за просто так… — запричитала Львовна.
— Насчет благодарности — это к Гликману. Он же вам, надеюсь, и насчёт «просто так» объяснит.
— Ну, так помочь можешь? — Голос директора зазвучал безнадежно-устало.
— Не нукай, Сёма! Куда ж я денусь, когда разденусь… Ты для меня столько сделал, расплатиться — двух жизней не хватит.
— Да брось…
— Что брось, что подкинь — так оно и есть.
Воцарилась недолгая, но тяжёлая тишина. Которую вдруг прервал шкипер.
Отставить панику, — неожиданно весело подытожил Юша и громко щелкнул пальцами. — Это я удачно зашел… А я-то, дурень, жертву искал! У меня ведь, по ходу, к Ломщику тоже дельце есть. Небольшое, буквально на одно перышко. Вернее, не у меня, а у очень уважаемого человека. Так что, можно сказать, Людмила Львовна, вы этому человеку в некотором роде одолжение сделали. Ну что, явки, пароли, адреса, телефоны — всё при вас? Тогда вперёд.
— Прямо сейчас?! — Радостный возглас дамы.
— А чего ждать? Пока Митяй бабусю укантропупит? Звиняйте за плохой французский.
— Ты переоденься хотя бы, Анатолий, — вклинился Гликман. — Не в таком же виде…
— Не бзди, не шлангом деланные, — успокоил Юша. — Людмила Львовна, подгоняйте свой звездолет, а я пока перекуюсь.
— В каком смысле? — не поняла Львовна.
— Перекую мечи на хлебала. Лепню сменю. По-русски говоря, одежу.
— Но у меня встреча важная назначена, контракт… А через час можно?
— Для вас — хоть цветок с запретки. Через час так через час. Вы на выходе мальца моего кликните.
Я понял, что Сивке-Бурке пора появиться. И вынырнул с невинным видом как раз когда Львовна покидала особняк.
— Молодой человек, вас Анатолий Ефимович ищет, — сообщила мне она.
Я поблагодарил и явился в кабинет директора, а оттуда проследовал за Юшей в шкиперскую рубку.
Как Юша перековал мечи на хлебала
и скалил пасть на советскую власть
Из неожиданного в кабинете дяди Толи обнаружилась ванная комната. Правда, без ванной, но с массажной душевой кабиной. Хорошо нынче шкипера живут, подумал я, а дядя Толя нырнул в ванную, закрылся, и вскоре я услышал, что он совершает омовение. Отсутствовал шкипер примерно с четверть часа, за это время я исследовал комнату. Левую стену украшали портреты Сервантеса и Чипполино. На круглом столе без скатерти, стоявшем посреди комнаты, лежали нож и вилка с цветными наборными ручками из плексигласа, а также пухлая книга «Философия преступления». Такое впечатление, что Юша собирался этой философией сытно отобедать.
Вообще в личности шкипера мне открывались все новые грани. К примеру, рядом с жёстким диваном стоял старый книжный шкаф, набитый учебниками по зоологии, ветеринарии, сантехнике, красочными книжками о животных, мемуарами арестантов разных эпох и литературой по криминалистике. Особняком ощерилась закладками брошюрка Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Я хотел было прояснить, что именно в этой книжке особо впечатлило дядю Толю, но тут распахнулась дверь ванной, и в проходе показался он сам, похожий на вождя туземного племени: в набедренном полотенце и татуировках.
— Читай, студент! — одобрил он, узрев меня перед шкафом. — Мемуары Ливингстона для затравки возьми, такого вам профессора не расскажут: как бегемоты лодки с туземцами топили. Бегемот, шоб ты знал, — самый опасный зверь на Земле.
Опять бегемоты, удивленно подумал я. Да что на них, свет клином сошелся?! А насчет опасные — и спорить не о чем, достаточно посмотреть на того, что передо мной стоит с наколкой оскаленного волка на груди и двумя орлами на ключицах. Нет, один, кажется, то ли беркут, то ли сокол.
— Галерею разглядываешь? — довольно заметил Юша. — Вот тебе ещё.
Он повернулся, и я увидел на широкой спине двух быков, столкнувшихся лбами.
— Это по молодости, — пояснил штурман. — Дури было много, быковал… По ходу, рогомётов разных набивать нежелательно. Другое дело — волк. В старые времена колото. Оскалил пасть на советскую власть. Или, скажем, котяра. Кот значит — коренной обитатель тюрьмы. Таким я и был.
Он показал татуировку кошачьей морды — справа на боку, недалеко от печени. Кот нагло ухмылялся, прищурив глаз. Он и впрямь смахивал на Юшу, а заодно на булгаковского Бегемота (будь они неладны, я так скоро с ума сойду!).
— Некогда культуру хавать, — отрезал Юша. — К охоте пора готовиться.