— Мама, что ты принесла? Что ты принесла?..
Унимает их тетя Фейга: одному даст шлепка в честь праздника, другому — подзатыльник, третьего дернет за ухо:
— Вот ведь напасть, набросились как саранча!
А потом все-таки показывает, что накупила:
— Нате, глядите, бесенята, голодранцы!
Среди местечковых литвацких вкусностей сияет, как предвестие богатства и счастья, апельсин. Дети потрясены. С прошлого Пурима у них в памяти еще остался след, тень запаха этого плода. И вот он снова воскрес, с тем же запахом, такой же круглый, вот он! Потом они снова не увидят его целый год.
Его хватают тонкими ручками, нюхают, удивляются.
— Ой, ну и вкуснятина! — говорит младшенький. — Ой, как пахнет!
— Это растет в Стране Израиля, — говорит мальчик, который уже учит Гемору, и становится вдруг гордым и серьезным.
Тетя Фейга запирает апельсин в комод. Но круглый, ароматный, пылающий плод уже живет в детском воображении, как сладостная мечта. Он, как невиданная драгоценность, сияет среди твердых зеленых яблок и соленых огурцов, которые только и видели дети всю зиму.
Наконец наступает в добрый час канун пуримской трапезы и апельсин над грудой пирожных, мармеладок, смокв и конфет блещет, словно огромный коралл на многоцветной мозаике.
Тетя Фейга накрывает шалахмонес салфеткой и отдает посыльному. Апельсин высовывает макушку из-под салфетки, как будто говорит: «Я тут, весь целиком, с праздником, дети!» Дети провожают его в путешествие тоскующими взглядами. Они знают, что ему, бедному, предстоит выдержать много перевоплощений, прежде чем он вместе с посыльным вернется обратно.
Так и происходит. Другая тетя посылает тете Фейге лимон, а апельсин — еще одной родственнице. Теперь у тети Фейги уже есть лимон. Посылает тетя Фейга этот лимон той родственнице, там он снова встречается с апельсином и меняется с ним местами. Тетя Фейга получает назад свой ненаглядный апельсин…
Накрывают стол, сидит он, гулена, на прежнем месте, как царь во главе воинства пряников, конфет и изюма. На нем росой лежит холод пуримской ночи. Кажется, что апельсин улыбается — он немного устал и немного озяб от долгого пути сквозь эту заснеженную и чужую для него ночь:
— Ну, дети, вот я и вернулся к вам, что ж вы боялись?
Пурим проходит, а апельсин лежит в комоде в полной сохранности, и это ему по душе. Подносят родственникам субботние лакомства — возлежит апельсин, как царский сын, среди плебейских яблок и грецких орехов. Его разглядывают, спрашивают, сколько он стоит, делятся мнениями, словно богатеи, привычные к таким плодам, и кладут его на место. Яблоки и орехи исчезают на глазах, а апельсин всякий раз выскальзывает из рук гостей и остается цел. Шкловские родственники совсем не обжоры, не приведи Господи, и знают, как себя вести.
Мишенихнес одор марбим бесимхе…[42] Дней через десять после Пурима в доме тети Фейги подписывают тноим[43]. Тетя Фейга сговаривает свою старшую дочь за сына приличных родителей, и апельсин снова лежит на почетном месте, под самой висячей лампой, точно из-за него все торжество. Правда, одна щека у него уже немного сморщилась, как у старого генерала, но, несмотря на это, вид у апельсина еще вполне царский. Он по-прежнему украшает собой стол, как роскошная, экзотическая диковинка. Детвора, от младшенького, который учит Пятикнижие, до одиннадцатилетнего, который уже учит Гемору, не раз напоминала папе и намекала маме, что пора бы попробовать… сказать Шехейону, они только хотят сказать Шехейону… Тетя Фейга хорошенько на них накричала: бездельники, обжоры! Когда придет время сказать Шехейону, вас известит шамес из Брод[44]. Не бойтесь, папа с мамой без вас не съедят.
Во время тноим детвора трепещет: а вдруг жениху захочется сказать Шехейону. Кто знает, что может захотеться жениху во время тноим! Ведь мама всегда дает ему лучший кусок.
Но жених-то ведь из Шклова, порядочный жених. Он знает, что апельсин был сотворен не ради того, чтобы женихи ели его на тноим, а для украшения стола. Только на мгновение апельсин оказывается в руке жениха: кадык поднимается к подбородку и снова опускается, и личность апельсина опять остается неприкосновенной.
Но наступает наконец канун счастливой субботы. Апельсин уже не такой круглый, как раньше, и не такой ароматный. Его юность прошла. Но это неважно. Апельсин есть апельсин! После субботнего ужина настроение приподнятое. О шамесе из Брод речи больше нет, но детвора чувствует, что на этот раз уж точно скажут Шехейону, и притворяется равнодушной. Можно подумать, что никакого апельсина на свете нет.
42
Когда наступает адар, увеличивают радость (
44
Броды — большой город в австрийской Галиции (в настоящее время в Львовской обл., Украина) на самой границе с Российской империей. Для российских евреев Броды были символом Европы, заграницы.