— Эй, мальсик, тебе сего?
— Ничего… — лепечет Файвка, изумленный тем, что Лейба-горбун даже не узнает его.
— Нисево? — не верит горбун. — Тогда сто ты здесь делаесь?
Файвка чувствует, что оказался в том же положении, в каком был, когда его поймали на краже яблок.
— Урин я… — отвечает он невпопад. — Я хожу на урок вместе с Зельдочкой.
— А где же твой картуз? — тоже невпопад спрашивает Лейба-горбун. — Я тебя совсем не узнал.
Файвка снова не отвечает на заданный вопрос:
— Мама… Послала меня… Мама… Чтоб… Чтоб…
Но тут Файвка начинает задыхаться от этого бессвязного вранья и, как пропойца, бросается к Лейбе-горбуну:
— Реб Лейба, одолжите мне копейку! Мне нужна копейка…
Лейба-горбун переминается с ноги на ногу. Его жадные зрачки расширяются и темнеют:
— Ко-пей-ку? Я — тебе, копейку?
— Копейку… — как нищий клянчит Файвка. — Одну копейку. У меня… много. В других штанах.
— В каких станах? — удивляется Лейба-горбун. — Сто еще за станы?
Файвкины глаза краснеют, лицо горит. В голове будто молотом бьют. Он уже сам едва разбирает, что говорит:
— Я надел другие штаны… Я выпил квасу и забыл… Этот гой…
— Ага… — помогает ему реб Лейба. — У тебя картуз отобрали?
— Да, да! — радуется Файвка тому, что его сразу поняли. — Я вам вечером отдам. Честное слово!
— Вот оно сто… У тебя отобрали картуз!.. — поглаживает бороду Лейба. — Скверная история.
— Честное слово, я вам отдам! — горячо и отчаянно клянется Файвка. — Я… Сегодня же…
Но Лейба-горбун продолжает гнуть свое:
— Такой мальсик, и выпил квасу на копейку? На целую копейку! Скверная история.
— Ужас как хотелось пить, — оправдывается Файвка, — до смерти хотелось пить.
Но Лейба-горбун не сочувствует ему:
— До смерти хотелось пить? Именно квасу! Мальсику — квасу…
— Я не могу пойти домой, — Файвка умоляет Лейбу, как жертва разбойника. — Если вы не верите… У меня есть деньги… Если не будет… Мама отдаст…
Эта мысль наконец тронула сердце процентщика, он призадумался и обернулся в лавку:
— Так ты говорись, сто отдась мне копейку?
— Чтоб мне пусто было! — клянется Файвка.
— Целую копейку, а?
— Честное слово!
— Сестное слово? Ну-ну.
Лейба-горбун исчез в темной лавке, закопошился там, словно мышь в жестянке, выполз назад, белобородый, бледный, как покойник с того света, и протянул Файвке две старые монетки.
— На, вот тебе копейка. Два гроса.
Файвка никогда еще не видел таких странных полушек. Одна — нелепо большая, с истертым профилем толстой гойки, должно быть, Екатерины. Другая — просто медный кружок, выскобленный, как старая сковорода. Только одна лапка орла осталась.
— Э… это копейка? — засомневался Файвка.
— Копейка, — подтвердил Лейба-горбун, — два гроса — это копейка. Тебе, может, не нравится? Ну что ж…
Тут Лейба-горбун развел руками и слащаво улыбнулся. Файвке почудилось, что с такой же точно улыбкой процентщик съел и теленка с хреном, слезливо глядя на него и жалостливо приговаривая: «Бедный, бедный теленок…» Это подозрение длилось, однако, всего ничего. Расстроенный и павший духом Файвка был не в силах представить себе, что Лейба-горбун, взрослый человек, хозяин каменного дома, будет обманывать его, девятилетнего мальчика, да еще тогда, когда с этим мальчиком приключилось такое несчастье… Он только глянул на Лейбу-горбуна немым детским взглядом, и нижняя губа у него задрожала. Не сказав больше ни слова, Файвка вдруг повернулся и бросился бежать… Не бежать, а проталкиваться назад, к тому кацапу с квасом. Он даже не чувствовал, как пихают его со всех сторон и мужики, и евреи.
Квасник встретил его широкой фоняцкой ухмылкой в рыжеватую бороду, расчесанную направо и налево.
— Ну что, паренек? Деньги принес, а?.. Вот харашо!
Дрожащей ручонкой Файвка подал кацапу два старых гроша, беспроцентную ссуду Лейбы-горбуна.
Кацап какое-то время разглядывал их на своей здоровенной лапе, потом, как бы играя, подбросил и дал им упасть на столик, как это делают гои, когда играют в орлянку. Потом снова посмотрел на монетки и с улыбкой перевел взгляд на Файвку. Но это была уже другая улыбка. По ее колючести Файвка опять почувствовал, какой хладнокровный разбойник пробуждается в этом веселом, распевающем песни гое, когда дело доходит до денег.