Оставив нож в теле Олега Петровича, Юля вста?т и входит в сауну, отталкивая ногой табурет. Она склоняется над ванной и, закусив губу, погружает руки в жидкость, бер?т Марию за холодные голые плечи. Е? жуткий, нечеловечески верещащий крик загоняет в будки собак по дал?ким пос?лкам, ч?рная кровь вырывается из стиснутого рта, боль м?ртвых пронизывает е?, боль м?ртвых, с которой не сравнить боль живых. Но она поднимает Марию из ядовитого мороза, вытаскивает е? тяж?лое тело на воздух и прижимает к груди. Лоб подружки больно ударяет ей в плечо, м?ртвая вода ль?тся ручьями с платья Марии и из волос, за плечи и за ноги они тащат е? к озеру, раздевают на траве, косоглазая распарывает ножом мокрое платье и трусики, Марию погружают в воду, как маленького найденного на лугу дельфина, из носа девочки выходят пузыри, они окунают е? и поднимают, переворачивают вниз животом, косоглазая сдавливает грудь Марии, выжимая грязную воду из носа и рта, Юля беззвучно плачет от жалости к е? потяжелевшему телу, спутанным волосам, свисающим мимо плеч, голым висящим рукам и упавшей впер?д голове, которую косоглазой, чтобы вылить воду, вс? время приходится поднимать за волосы.
Потом они кладут Марию на берегу, распластав руки в стороны, косоглазая отцепляет от мотоцикла сумку, вынимает шприц, сверкнувший при свете единственного берегового фонаря, е? сильные пальцы медицинской сестры быстро насаживают иглу. Юля убирает волосы с лица Марии и подставляет свою голую руку ладонью вверх. Она не чувствует укола, глядя, как игла проникает сквозь кожу, и шприц наполняется медленно ползущей темнотой. Когда косоглазая вытаскивает иглу, из неразличимой дырочки в руке Юли выступает ртутная капля. Потрогав пальцем грудь Марии под левым соском, косоглазая приставляет шприц и с силой вдавливает его внутрь, что-то хрускает, Юля морщится от боли, которую не может испытать Мария под густым наркозом смерти. Медленно, миллиметр за миллиметром, темнота входит в тело Марии, которая даже не вздрагивает, просто лежит спящим лицом вверх, как тряпичная кукла, и Юля ещ? больше пугается, до чего же она м?ртвая. Процедура повторяется несколько раз, только грудь Марии больше не хрустит, словно сердце е?, опьянев от юлиной крови, лишилось уже своей особенной девственности.
Потом они разжигают возле Марии кост?р из политых бензином веток и садятся ждать, вытянув ноги к огню, их бессонные глаза неподвижно смотрят на пламя. Косоглазая иногда снова начинает петь вполголоса, покачивая головой, язык этих песен непонятен Юле, наверное, они родились на неизвестной ей дал?кой земле, где никто никогда не был, и Юля размышляет о том, что там, может быть, и есть настоящий мир м?ртвых, там живут они и поют свои песни, а те, кто не попал туда, изнывают в странной тоске, ностальгии по своей незнакомой Родине.
Юля спит, не закрывая глаз, ей снится, что она ид?т какими-то бездымно горящими полями к огромной, повисшей у самого горизонта голубой луне, огонь не жж?т е? ног, он раст?т вместо травы и древесных листьев, в зарослях огня Юле мерещатся таинственные существа, сотвор?нные из пламени, совсем непохожие на существ земли. Луна становится вс? ближе и больше, она видит на ней голубые горы с голубыми снегами и синие моря, ветер поднимается в огненных полях, обрывки пламени взметаются в кобальтовое небо, полное зв?зд, и Юля шепчет, сама не зная кому: "Боже, как велико творение Тво?, и нет предела ему".
Она видит, как косоглазая вста?т иногда, бер?т Марию под мышки и сильно встряхивает, раскинутые руки девочки взмахивают над травой, голова бессильно закидывается назад. Юле снятся чащи светлой сирени и голоса детей, везущих санки на кол?сиках по тропинкам вечного сада. В небе собирается гроза, надо быстрее бежать в школу, чтобы укрыться там от дождя, сегодня воскресенье и в школе никого нет, только пустые светлые коридоры, запах мастики, раствор?нные двери классов, как комнат в пионерском лагере, где все уже ушли на пляж, за высокими окнами плещет прибоем лазурное море, взметаются белоснежные чайки, Юля отворяет окно и смотрит вниз, в скалистый обрыв, крылья даны тебе чтобы летать, зачем же ещ?. И она летит, приближаясь к искрящейся на солнце воде, которой всегда страшилась, склонившись через поручень катера, потому что эта красота скрывает под собой безжалостную глубину смерти, она пробивает е? насквозь и оказывается по ту сторону, в скрываемом от людей мире, где тоже есть небо и солнце в облаках. Боже, как велико творение Тво?, и нет предела ему.
Косоглазая будит е?, когда небо уже сильно посветлело и зв?зды утратили свой блеск.
- Уже светает, мне нужно идти, - говорит она.
Юля смотрит на безжизненно распрост?ртое на траве тело Марии, накрытое окровавленной курткой, снятой с запоротого Олега Петровича.
- Мы перетащим е? в развалины, и лучше всего, если ты будешь лежать на ней и греть.
- Она не проснулась, - качает головой Юля. - Куда же ты ид?шь?
- Я не могу оставаться до утра. Ненавижу солнце.
- В развалинах не так уж много солнца, - пытается возразить Юля, но, встретив взгляд холодных узких глаз, замолкает.