- Да не шарахайся, дурило, - хохочет П?тр. - Это ж газы ртом вышли. Я надавил, газы вышли. А ты дурак испугался. Давай скинем.
- Да ну тебя на хуй, - мрачно говорит водитель, поднимая лопату. - Сам скидывай.
- Да помоги ты, ?лки зел?ные, - с удивлением разводит руками П?тр.
- Говорю, сам скидывай. Какого хрена ты на не? ссал?
- А шо такое? Она же никому не расскажет, - сме?тся П?тр. - Правда, детка? - П?тр приседает, бер?т Катю за ноги, протаскивает по земле и, крякнув, швыряет е? в яму. - Тяж?лая, блядь, - вздыхает он, снова выпрямляясь. - Ну если я ссать хотел, так что мне, до города терпеть? А то, что на не? ссал, на девчонку, так это по ошибке. Не заметил, еб?на мать. Что тут видно в темноте, а она лежит, как колода. Так что ты уж, брат, извини.
Водитель молча упирает лопату и наседает на не? ногой. Они зарываю яму, ничего не говоря, только тяжело дышат. Лезвия лопат с металлическим харканьем врезаются в холодную землю, намет?нную кучей на краю ямы, комья сыпятся вниз, покрывая голые тела мертвецов стохастической рябью помех, словно они разъедаются ветром сухого гниения и порывами растворяются прямо на глазах. Вскоре трупы уже не видны под слоем земли, а двое с лопатами вс? продолжают бросать комья на то место, где они были когда-то, чтобы никто не смог отличить его от других лесных мест, чтобы оно поросло обычной травой и древесной молодью, чтобы вылупились тут одной осенью из-под мха грибы, и чтобы память человеческая не нарушала постепенного вростания корней, выделяя здесь могилу, потому что все могилы на земле вс? равно теряются, а трупы, некогда заложенные в них, вс? равно рассыпаются в прах, и нет по большому сч?ту нужды их вспоминать.
Когда яма сравнивается с поверхностью почвы, они утаптывают место захоронения сапогами и нагребают на него давно умершую траву, оторванную от земли ещ? во время углубления ямы.
- Ветками надо забросать, - замечает П?тр.
Водитель с размаху втыкает лопату в грунт, чтобы освободить руки для новой работы. Под его ногами, под тяж?лым рыхлым слоем земли, где он не может видеть и слышать, в грязной ношенной одежде, которую никому даже и в голову не приходило для дальнейшего использования снять, судорожно сжимается детское тело, выворачивается и еле различимо стонет от нечеловеческой, тупо порющей живот боли, и кровь вытекает изо рта на щеку, маслянистой, ч?рной струйкой, и сырая ч?рная земля засыпается в поменявший положение рот, потому что вс? там, ниже земли, ч?рное, нет там места свету, там прячет природа только то, что уже не нужно и должно стать бесформенной м?ртвой нефтью будущей жизни, и ещ? тех, кто трудится над разрушением формы, поедая погреб?нным руки, рты и глаза. Режущий удар лопаты. Катя снова начинает жить.
Они уходят прочь, неслышно ступая сапогами в угольную пыль умирающей осени, они уходят, и она переста?т чувствовать их живое тепло, только влажное тепло м?ртвых, гниением своим согревающих е?, словно она - их единственная надежда, словно они и умерли ради того, чтобы она жила. Катя лежит под земл?й, закрыв глаза, вс? вокруг не? молчит в повальной глухоте, только с тихим, неровно пузырящимся шипением киснут трупы и где-то высоко, за стеной земли, падают бумажные снежинки, совсем не холодные, как вода после мороженного. Катя лежит неподвижно и ни о ч?м не думает, только странное удивление застыло в ней, как же вс? изменилось со времени е? смерти, словно она никогда и не жила здесь.
Катя лежит долго, половину ночи, пока не приходит Тузик. Тузик - это крупный, рыжий бродячий кобель, живущий в лесу, как волк, у него никогда не было хозяина, может быть, у его матери был, но сам Тузик родился в норе на городской свалке, потерял в драке кусок морды, потом мальчишки покалечили ему камнем глаз, потом он напал на другого мальчишку в сумерках жаркого позапрошлого лета и разорвал ему ногу. Мальчишка упал и не мог сопротивляться от боли, Тузик мог бы его загрызть, но не стал, он до сих пор вспоминает искаж?нное от боли лицо маленького человека, в котором не было ненависти, а только страх. Понимая, что бесконечная стая людей начн?т теперь ему мстить, Тузик тем же вечером уш?л со свалки в лес, где окончательно одичал, охотится на зайцев, крад?т курей в дал?ком колхозе за рекой, которую преодолевает вплавь, а не так давно он обнаружил и это место, место, где всегда есть мертвечина.
Собственно, у Тузика ещ? в запасе соседняя могила, которую он прокопал с месяц назад и каждый день носит из ямы гнилое мясо, но сейчас он чует запах свежей падали, и, с сатанинским рычанием набросившись на утоптанную сапогами землю, роет е? всеми четыремя лапами, фонтаном выбрасывая комья из-под брюха назад. За время рытья спина Тузика слегка белеет от нападавшего снега, из оскаленной пасти валит пар, он надрывно, жадно рычит от голода и д?ргается из стороны в сторону, постепенно уходя в землю, смачный запах человеческого мяса обтекает его как дым, с зубов капает слюнная пена, из всей жратвы Тузик больше всего любит человечину, даже прокисшей до черноты сохраняет она свою сладость, а под ним сейчас свежие трупы, крупные, свежие трупы только что убитых женщин, много мяса, свежего, сладкого мяса, даже кровь ещ? не успела окончательно остыть, е? можно есть сейчас, эту вязкую м?ртвую кровь, как мягкий хлеб, Тузик уже чувствует е? вкус в пасти и хрипло скулит от нетерпения, вот лапы его вместо несъедобной земли уже задевают т?плую падаль, вдруг оттуда, снизу, что-то хватает его за ногу, хрустит кость, от страшной боли Тузик рв?тся назад, щ?лкая зубами, земля обрушивается под ним, он перебирает ногами и злобно гавкает, из-под обрушившегося слоя показываются голова, плечи, колени закопанной девочки, она малоподвижна, но крепко держит рукой переднюю лапу пса, Тузик снова д?ргается назад, упираясь задними лапами в склон рытвины, и силой своей вытаскивает девочку ещ? больше из могилы, т?мные глаза е? останавливаются на его морде, она тихо, злобно шипит, как кошка, Тузик поджимает хвост и бешено скулит от ужаса, змеино д?ргаясь в попытках вырвать лапу, но вторая рука тоже хватается за не?, повыше, под плечом, и колено сильно бь?т кобеля в бок, валит на землю, Тузик вскидывается и отчаянно кусает руки девочки, силясь их отгрызть, она притягивает его к себе и впивается зубами прямо в морду, срывает часть верхней губы, снова впивается, теперь в поврежд?нный глаз, п?с рв?т голову, гавкающе рычит, упирается лапами, она хватает его рукой за горло, сцепившись, они возятся в земле, утробно рыча и обливаясь кровью, наконец вс? стихает. Катя пь?т горячую собачью кровь, обильно текущую ей через вс? лицо, под ворот одежды, по груди и в землю. Пальцы е? разжимаются и стискиваются снова, захватывая рыжую шерсть вместе с кожей, глаза, словно сделанные из т?много бутылочного стекла, неподвижно смотрят вверх. Снег, падающий в них, тает медленно, подолгу задерживаясь на поверхности и лишь постепенно превращаясь в ледяные капли, на лице же не тает вовсе, покрывая щ?ки девочки л?гкой белой плесенью.