Стинко и его друзья очнулись как раз тогда, когда Кронос прошел ровно половину пути в этом огненном море. Когда же бандиты увидели, что "Звёздная киска" и на этот раз осталась цела и невредима, они настолько опешили, что не рванули немедленно в рассыпную. Зато архангелы, злые, как снежные демоны, после лептонной атаки немедленно телепортировались на "Старфайры" не смотря на то, что они находились от них уже на расстоянии более шестидесяти световых лет. Словно демоны глубокого космоса они ворвались прямо на боевые посты, где в массивных бронекреслах сидели облаченные в нейбирт опешившие и не верящие своим глазам бандиты.
Первого же, кто дёрнулся из кресла, лорд Аригата, сопровождавший Стинко и Ласковую Иури, снявший с себя по такому случаю боескафандр и облачившийся в черный боевой наряд ниндзя, разрубил субметаллическим самурайским вибромечом ровнёхонько на две одинаковые части. Второму Ласковая Иури снесла голову вместе с нейбиртовым шлемом ударом руки, а с остальными в мгновение ока расправились Гар Салри и Стинко, оставив в живых всего одного человека, но лишь потому, что он был одет в самый обычный вакуум-костюм и скован силовыми наручниками по рукам и ногам. К тому же этот мужчина истошно завопил что было сил:
– Иури, доченька, не убивай меня!
Пока Иури Ламишада освобождала своего отца из оков, Стинко заглушил тахионные турбины и телепортировал тот "Старфайр" который захватила его половина команды, прямо в трюм "Звёздной киски", где уже стоял второй пиратский сверхскоростной ракетоносец. Победа была полная и безоговорочная. К тому же это была очень яркая победа и её когда-нибудь должны будут увидеть обитатели близлежащих миров, а потом и тех, которые располагались подальше от места этого боя. Немного подумав, Стинко всё же связался с Золотым Анталом и коротко доложил Веридору Мерку о том, что им удалось захватить в плен тех типов, которые однажды уже устроили аннигиляционную атаку против "Молнии Варкена".
Звёздный король появился на корабле Ласковой Иури три минуты спустя вместе со своими главными помощниками по части всяческих опасных дел и тайных операций. Веридора, правда, больше всего интересовали не сами "Старфайры" и их экипажи, а Стинко, Юм и Ласковая Иури, которые имели теперь такие боевые тела, что могли обходиться без всяких там Защитников и вибсов. Охая и ахая, он ходил вокруг них и, то и дело, непроизвольно складывал пальцы в замок восхищения. Поскольку вся команда Стинко собралась в просторной навигационной рубке захваченного им "Старфайра" и все они привели свои твёрдые тела в обычное состояние, то есть превратились в могучих, обнаженных атлетов обоего пола и поскольку их тела сделались цвета червонного золота, то посмотреть, право же, было на что.
Поэтому король Золотого Антала вертелся вокруг Ласковой Иури, словно кот вокруг золотой рыбки, и, то и дело, нервно хихикал, но потом всё же не выдержал и погладил девушку по её заду. Зак, глядя на это, расхохотался и воскликнул:
– А что, Верди, ведь правда же Киска у нас просто богиня! О, Матидейнахш, Моисей и царь Давид! Неужели для того, чтобы стать точно таким, нужно всего-то и сделать, что слопать своего Защитника и закусить вибсом. Нет, точно, как только я вернусь домой, Фарух, тебе тут же придёт конец. Клянусь Священными Свитками я буду теперь, как и в глубокой древности, гладить свои штаны самым древним из всех гейанских утюгов, лишь бы иметь возможность вступать в бой точно таким же красавчиком.
Ласковая Иури, громко рассмеявшись, придала своему телу боевую форму и намерено сделала жерла энергопульсаторов чуть ли не втрое больше обычных, после чего спросила его:
– А такой я тебе тоже нравлюсь, Зак?
Тот рухнул перед ней на колени и завопил:
– Богиня, истинная богиня! Рат, бездельник, да, взгляни же ты на нашу очаровательную Иури! Оторвись ты, наконец, от этого чёртового пульта, успеешь ещё сто раз разобраться с заводом-изготовителем.
Ратмир, который в поисках улик снял защитную бронепанель с центрального пульта и чуть ли не с головой залез в него, неохотно вылез наружу, держа в руках какую-то табличку. Обойдя несколько раз вокруг Ласковой Иури, снова оборотившейся золотой красоткой, и потискав её за груди несокрушимой прочности, он сказал с уважением: