Евгений Ружан был сыном очень обеспеченных родителей, которые ни в чём ему не отказывали. Никто не мог предположить, что он увлечётся тайским боксом и боевым самбо настолько, что станет одним из лучших бойцов. Бои, в которых он участвовал, были легальными, но ведь всегда найдётся доброжелатель, способный посеять в честолюбивой душе семена самодовольства: если я такой крутой, то смогу победить всех. Подпольные бои без правил стали для Ружана идеей фикс. С заниженным болевым порогом, не страдающий такой болезнью, как человечность, он, казалось, был просто создан для них. И поначалу всё для него складывалось хорошо: за один вечер он выходил победителем из восьми — десяти схваток, или оставляя проигравших харкать кровью на ринге, или превращая в инвалидов, перемалывая их конечности в мелкое крошево. Его неоправданная жестокость по отношению к уже поверженному противнику стала визитной карточкой Ружана, побрившегося налысо и украсившего себя цветными тату, и на него шли, как на некое чудовище, за которым так приятно наблюдать с безопасного расстояния. А потом кто-то из всё тех же доброжелателей, которым денег всегда мало, подсказал ему, что есть препараты, придающие силы берсерка. И Ружан с тех пор не мог ощущать вкус жизни без дополнительного стимула.
Александр дышит размеренно и спокойно, как перед боем, старается утихомирить своего внутреннего зверя, он чувствует плечо Маши, её руку в своей ладони, и напряжение потихоньку начинает отпускать. Он пододвигает к себе тетрадь по английскому и пишет:
— Почему не сказала ещё вчера?
Маша понимает, что отвечать надо предельно честно, но так, чтобы Саша не помчался устраивать мордобой.
— Не считала это чем-то необычным.
Он смотрит на неё, молча качает головой.
— Он весь необычный. И очень опасный. Неужели сразу не поняла?
— Нет, и не хотела тебя тревожить.
Он снова внимательно смотрит на Машу и крутит пальцем у виска:
— Он тебе угрожал?
— Прямо нет.
И быстро пишет дальше, видя, как сжимаются в кулак пальцы Саши:
— И я всегда была на виду.
— Он отправил фото с твоего телефона. Как?
— Забрал.
— Что говорил? Зачем отправил?
Она внутренне сжимается, но отвечает:
— Взбесился из-за того, что ты ничего не знаешь о его появлении в нашем классе.
— Я тоже взбесился, что ничего не знал!!! Гарик его видел?
Она не пишет, а просто молча кивает, и Морозов сжимает губы в тонкую сердитую полоску. Маша понимает, что при его первой встрече с Гариком ей надо быть рядом, иначе быть беде.
Он опять начинает быстро писать:
— Из-за него вчера на такси возвращалась?
Она снова кивает:
— Он ждал на улице.
— Хоть в этом молодец.
Он не улыбается, но она чувствует его одобрение. А Морозов снова вспоминает.
Их сводили друг с другом долго, целенаправленно, и в тот день, когда должен был состояться бой, ставки взлетели очень высоко.
Они стояли в круге друг против друга такие похожие и такие разные. Оба высокие, мощные, поджарые, сплетённые только из мышц. И опасные. Но тело Морозова украшали только две тату-надписи, и его чёрные, чуть вьющиеся волосы были забраны в аккуратный хвост. А бритого налысо Ружана сплошь покрывали тату из растительного орнамента и геометрических узоров.
Их бой был жестоким. Морозов знал репутацию Ружана и не собирался проявлять милосердие к неадекватному сопернику, ну а тот просто никогда не проигрывал и сейчас не собирался. Звериная мощь обоих проявлялась во всей красе, и все понимали, что дело за выдержкой каждого. И не вытерпел Ружан. Он решил закончить бой, который, по его мнению, незаслуженно затянулся. Если бы его мозг не был заряжен наркотиком, то он смог бы реально оценить своё положение, но этого не случилось, и он оказался на полу, выплёвывая свои зубы и пряча под собой сломанную правую руку. И его бы добили, если бы устроители не вспомнили о всесильном папаше, который не простил бы их за это. Морозов вышел победителем. Ружан лечил руку, вставлял зубы и, казалось, присмирел на какое-то время. И ждал реванша. Ему казалось, что это была трагическая случайность, не более. Александру, закалённому в уличных боях и воспитанному тихим, спившимся и оттого списанным в резерв мастером по восточным единоборствам, повторная встреча была неинтересна. Но жизнь — штука подлая.
Ружан, не стесняющийся в средствах психологического давления на соперника, и с Морозовым решил не церемониться. Объектом его преследований стала двоюродная сестра Александра. Он не угрожал, не запугивал — он влюбил её в себя. Милая и неопытная девочка потеряла голову из-за симпатичного парня, который очень красиво ухаживал, а вскоре стал и её первым мужчиной. Но добившись своего, Ружан резко переменился: стал равнодушным и очень разговорчивым с друзьями и знакомыми, смакуя подробности своих интимных отношений с девушкой и высмеивая её наивность. В конце концов её настолько затравили окружающие, что она попыталась вскрыть вены. Сказать, что Морозов был в ярости — значит, пойти против истины. Но единственным способом встретиться с Черепом для него стал бой — выйти против него в круг.
И он вышел. Когда Морозов буквально стал вырывать горло у поверженного противника, на него навалились и оттащили от полумёртвого Ружана. Но даже в таком состоянии он продолжал скалить зубы в бесшабашной улыбке, порождённой наркотическим опьянением и, кажется, навсегда приклеившейся к его лицу.
Ружана увезли за границу и долго лечили от наркомании. И вот он не просто вернулся, а с определённой целью.
Маша ничего этого не знала, но понимала, что опасения Морозова имеют прочную основу. Она видела, что он действительно встревожен, но сама рядом с ним никакой тревоги не ощущала, хотя до конца урока так и не могла отпустить его руку.
После звонка на перемену они остались сидеть за партой, ожидая, когда класс опустеет. Ружан тоже не торопился уйти: он аккуратно убрал свои вещи, сложил тетрадку и учебник Маши и подчёркнуто вежливо вместе с сумкой положил перед ней на парту:
— Вы забыли, барышня.
Ответное молчание его не смутило, он с интересом взглянул на Александра и почти пропел:
— Ты прилетел на крыльях любви? Как это мило.
Он подмигивает Маше:
— Вот видишь, всё правильно сделали! Если бы не я, он бы сейчас ещё валялся дома, прикидываясь больным.
— Что тебе надо? — глухо спрашивает Морозов.
— В данный момент мне надо перейти в кабинет математики, что и вам, ребята, советую сделать.
Когда за ним закрывается дверь, Маша тихо спрашивает:
— И правда. Чего он хочет?
— Думаю, реванша. Он не любит проигрывать… Знаешь, есть люди, которым кажется, будто всегда и во всём быть первыми — верх крутизны.
Морозов сжал челюсти, отчего на его лице выступили желваки.
— Ладно, Машенька, пойдём.
Весь день он водит её за собой, боясь отпустить. Вокруг многолюдно, но Саше кажется, что кроме них троих во всей школы больше никого нет. Он настолько боится за Машу, что сам начинает понимать: это больше похоже на паранойю, нельзя позволять страху подчинять себе все мысли и действия. Но Ружан всё время оказывается рядом, если не на расстоянии вытянутой руки, то в пределах видимости. На взгляд посторонних, он ведёт себя вполне адекватно: со всеми улыбчив, вежлив, деликатен и предупредителен. Он заводит друзей, обрастает поклонницами. И не забывает оделять своим вниманием Машу и Морозова. От его глумливой улыбки у Александра губы сжимаются в тонкую полоску, а к горлу подкатывает ярость, и он ещё крепче прижимает девушку к себе, успокаиваясь от её близости.
А на Машу такая гиперопека производит совершенно другое впечатление. Она смотрит на сосредоточенное лицо Саши, встречает его тёплый взгляд, и внутри поднимается такое жгучее желание оказаться с ним наедине, что щёки её окрашиваются в пунцовый цвет. Она быстро отворачивается, но он каким-то непостижимым образом чувствует её настроение, заглядывает в глаза и усмехается: