— То есть мне спасибо, да? — весело подводит итог Саша.
— И низкий поклон, — Андрей и правда склоняется в поклоне, когда Маша оставляет Морозова и набрасывается на партнёра по танцам, опрокидывая его в сугроб.
— Это тебе за неверие в меня! — она пытается затолкнуть ему за ворот снег, но он каким-то чудом уворачивается от неё на зыбкой поверхности и легко вскакивает на ноги.
— Почему же неверие? — он протягивает ей руку, чтобы вытащить из сугроба, и, когда она оказывается на ногах, подталкивает к Морозову. — Просто ты была той самой Снегурочкой, которой не хватало Леля.
— Снегурочка плохо кончила, а Лель любил другую, — блеснул вдруг знаниями русской классики Саша. — А я люблю только её.
Он обнимает Машу за плечи, смахивая с её лица снег.
— Так, народ, хватит лирики. Идём веселиться дальше! — ставит точку в разговоре Настя и тянет всех в снежный лабиринт. В отличие от детского его стены высокие, выше роста взрослого человека.
— А если мы заблудимся и не выйдем оттуда? — спрашивает Маша.
— 21 век на дворе — телефоны есть: пойдём на голос, если что, — смеётся Андрей.
— По-моему, в лабиринте надо всё время придерживаться правой стороны, — говорит Саша.
— А мне кажется, левой, — сомневается Михаил.
— Тебе лишь бы налево идти, — Настя легко бьёт его по руке, — всё, двинулись.
Она первой входит в снежный лабиринт и тянет за собой Мишу.
— Прощайте, други! — он картинно машет им рукой, скрываясь за ледяными стенами.
— Ну что, наша очередь? — смотрит на парней Маша.
— Вы идите, а я вас на выходе встречу, — качает головой Андрей.
— Боишься заблудиться?
— Мне надо позвонить.
— Лене? — понимающе улыбается Маша.
— Ху из Лена? — Морозов явно заинтересован.
— Моя девушка, — скупо отвечает Андрей, но Маша тут же дополняет:
— Она скрипачка, сейчас в Москве с родителями на каком-то прослушивании…
— Не на каком-то, а в Академический симфонический оркестр.
— Ух ты… А это типа круто? — прикидывается простачком Саша.
— Это круче крутого.
— Тогда встречаемся с той стороны лабиринта, — примирительно говорит Морозов и вместе с Машей скрывается в лабиринте. Он оказывается неожиданно большим. Где-то слышен гул голосов, но здесь царит тишина.
К удивлению Маши, они не могут догнать Настю, а может просто свернули не в тот коридор. Сначала, хихикая, идут просто так, но, пару раз зайдя в тупик, понимают, что надо применять научный метод.
— Направо или налево? — спрашивает Маша.
— Давай попробуем придерживаться правой стороны.
Кажется, им удаётся продвинуться вперёд, пока вновь перед ними не вырастает ледяной тупик.
— Ну вот, теперь будем пробовать левую сторону, — смеётся Маша.
— Подожди!
Он прижимает её к стенке и расстёгивает шубку.
— Ты выбрал не то место.
— Главное, я выбрал тебя, — он и на себе распахивает пуховик и прижимается всем телом к девушке, сжимая её ягодицы, оглаживая спину и покрывая ласкающими поцелуями шею.
— Сегодня я смотрел, как ты танцуешь, видел твоё тело под невесомым платьем и мечтал о тебе. Хотелось всем в зале крикнуть — это моя девушка! — шепчет он между поцелуями.
Она зарывается пальцами в его волосы, выдыхая в ухо:
— Саша, родной…
Её шёпот, её запах дурманят сознание, её тело заставляет его самого содрогаться от почти что животного желания.
— Ты заводишь меня, детка!
Его дыхание сбивается. Он задирает её платье к поясу и подхватывает девушку под ягодицы. Она обвивает его своими сильными ногами танцовщицы и чувствует, как в неё сквозь ткань упирается его эрегированный член. Им всё равно, где они, кто может оказаться рядом, что они в этом лабиринте не одни. Он целует Машу и начинает ритмичные движения вверх-вниз. Она прижимается к нему теснее:
— Продолжай, не останавливайся…
Движение становятся быстрее, Маша начинает вполголоса стонать от нарастающего возбуждения, сама ищет его губы, чтобы излить в поцелуе все чувства к этому человеку, которым дышит, которым живёт последние месяцы.
— Ещё, ещё, — просит она прямо в его губы, и он убыстряет движения, чтобы уже через минуты закрыть её крик своим поцелуем и самому удержаться от стонущего рыка. Она отпускает захват и становится на подгибающиеся ноги, а он смотрит на неё недоумевающим взглядом:
— Знаешь, что ты сейчас сделала?
— Что? — она ещё слишком возбуждена, чтобы строить догадки.
— Ты заставила меня почти кончить! Я — как долбаный подросток — чуть — не кончил — в штаны!
Он начинает смеяться, закинув назад голову, и она улыбается.
— Это плохо?
— Это не мой стиль, родная. Всегда думал, что могу себя контролировать. Но с тобой крышу сносит капитально — ты реально искришь рядом со мной. Я думал, такого не бывает.
— А я вот она, да? — Маша целует его в губы, дразня языком, и Морозов срывается в глубокий поцелуй не в силах выносить её лёгкого касания.
Они стоят в ледяном тупике лабиринта, позабыв обо всех на свете и наслаждаясь только друг другом. И в этот момент их слуха касается исполненный ужаса крик:
— Алекс! Алекс! Где ты? Морозов, твою мать! Сюда!
Они прерывают поцелуй и смотрят друг на друга — показалось? Но крик повторяется уже на другой ноте, почти истерики:
— Мороооооз! Живо сюда!
Они бегут на голос, понимая, что случилось что-то ужасное, и на этот раз быстро находят выход.
В метрах трёх от лабиринта стоит Настя, закрыв рот рукой, а Михаил склонился над кем-то, лежащим на снегу аллеи. У Маши нехорошее предчувствие, но она, сжав губы, отстраняет Морозова, который стремится первым подойти к лежащему и не дать девушке увидеть, что там произошло.
На снегу лежит Андрей с неестественно вывернутой правой ногой, с раскинутыми в сторону руками, а под головой у него красное пятно.
— Нет, — шепчет Маша и кидается к нему, но Морозов перехватывает её и толкает к Михаилу:
— Держи и не подпускай! А ты, — это у же к Маше, — не вздумай кричать.
И сказано это так властно и жёстко, что она мгновенно давит в себе уже почти вырвавшийся крик и смотрит на тело Андрея, содрогаясь от ужаса.
— Настя, скорую, срочно вызывай скорую.
Настя кивает и начинает набирать номер.
Александр быстро проверяет пульс Андрея, профессионально ощупывает его тело:
— Живой, но без сознания. Сломана правая нога, перебиты кисти обеих рук, разбито лицо, рассечён затылок, наверняка сильное сотрясение.
— Ему же холодно, надо его поднять, — шепчет Маша.
— Нельзя его сейчас трогать.
— Что-то видели? — спрашивает у Майкла Саша.
Тот отрицательно мотает головой:
— Вышли из лабиринта и даже не сразу его заметили, видишь — здесь уже тень.
— И никого рядом?
— Нет.
В этот момент в кармане у Морозова оживает смартфон, но самое поразительное, что он уже знает, что услышит.
— Алекс? Это Руслан. Прости, дорогой, ничего личного, только передаю слова того, кто просил не называть себя — и так поймёшь.
— Что он сказал? — злобно рычит Морозов.
— Дословно, брат: если не выйдешь в круг — следующей будет она.
— Я услышал! Я выйду. Ставки по максимуму.
— Но если…
— Я сказал по максимуму! И пусть молится своим бесам.
Он отключает телефон и смотрит пустыми глазами на лежащего Андрея.
— Саша, — несмело подступает к нему Маша.
— Прости, родная, у тебя не будет Праги…
14
В приёмном отделении больницы собралась внушительная толпа: родители Андрея, Настя с Майклом, Александр и Маша со своими родителями. Андрея отвезли в операционную, где благодаря звонку Андрея Петровича его уже ждёт лучший хирург-травматолог их города.
Маша, совершенно потерянная, сидит в уголочке и смотрит прямо перед собой. Мысль, что всему причиной стала именно она, не даёт ей покоя, заставляя чувствовать себя виноватой. Саша тревожно оглядывается на неё, но Андрей Петрович и Ольга Сергеевна не отпускают его, требуя ещё и ещё раз повторить подробно, что произошло. То же самое рассказывают Миша и Настя родителям Андрея.