Как всегда, больше всего досталось той, которая хотела, чтобы её оставили в покое. Но Морозова рядом с ней не было, и старшеклассницы почувствовали свободу, пусть и относительную, но позволяющую именно сейчас выплеснуть свою неприязнь на Машу.
Первый раз у неё спрашивали о бое завуалировано, и она сумела уйти от неудобных расспросов довольно легко. Но вот второй раз оказался не таким безобидным.
Её подловили в той самой женской раздевалке, где она когда-то столкнулась с Сашей после уроков. Три старшеклассницы, среди которых была и Лера, просто закрыли перед ней дверь и толкнули обратно.
— Соловьёва, чего тебе спокойно не жилось? Ведь раньше ты никуда не лезла, сидела на попе ровно и никого не раздражала.
— Я не улавливаю суть претензий, — Маша и правда не может понять, что от неё хотят эти девушки.
— Овцой не прикидывайся. Сначала Морозов, потом Ружан. Что они в тебе нашли?
— Вот у них и спросите, — огрызается она.
— Это из-за тебя Женя из нашей школы ушёл.
Это не вопрос, это утверждение, которое исходит от девушки с цветными прядями в волосах. Маша даже не знает, как её зовут, и потому поражена той злостью, которая звучит в её голосе.
— Почему ты так решила? — по-настоящему удивлена Маша.
— А разве не из-за тебя подрались Морозов и Женя?
— Подрались? — это слово так не подходит к тому, что происходило на самом деле, что девушка не может подавить нервный смешок.
— Она над нами ещё и смеётся! — поднимает брови Лера. — Милая, а тебе никто ещё за подобное морду не бил?
— Ты хочешь попробовать? — не уступает Маша. — Я не понимаю, какое вам дело до меня и Саши.
— Я была с ним, пока ты тут не начала хвостом вертеть.
— Это вряд ли.
— По-твоему, я вру? — делано оскорбляется Лера. — Да, он мог замутить с кем-нибудь, но всегда возвращался ко мне.
— Сожалею…
— Рот откроешь, когда тебе разрешат.
В раздевалку пытается зайти Настя, но её грубо выпроваживают и вновь подпирают дверь.
К разговору подключается третья:
— А Женечка Ружан? Чем ты его околдовала? Минет хорошо делала? Тебе Алекса не хватало? Чего ты к Ружану полезла?
— Это он меня преследовал…
— Ну да, конечно, чего бы это такому красавчику за нашей серой мышью бегать?
— Да он отмороженный на всю голову ваш Ружан! Скажите спасибо, что он ушёл.
— А ты кто такая, чтобы решать за меня?
— Бессмысленный разговор, — морщится Маша, понимая, что оказывается в роли оправдывающейся не понятно за что. — Может, разойдёмся мирно?
— Она нам ещё и угрожает, — возмущается та, у которой цветные пряди, и без всяких предупреждений со всего размаху бьёт Марию по лицу тыльной стороной ладони.
Голова дёргаётся, щека тут же начинает гореть, а в голове девушки за считанные секунды проносится множество мыслей. Сначала она понимает, как чувствует себя Саша, когда пропускает удар — да, этот удар не чета тем, что он получает на арене во время боя, но для неё они равнозначны. Потом в её душе поднимается гнев на несправедливость, которая здесь творится — получить ни за что по лицу? Этого нельзя снести. И опять перед ней лицо Саши — жёсткое, напряжённое, с колючим взглядом: никогда не спускай противнику удара. И как только она это понимает, то делает то, что эти девушки никак от неё не ожидали. Она быстро и сильно бьёт кулаком в челюсть свою обидчицу. Конечно, ей не хватило техники, и удар вышел болезненным для обеих: у крашеной девицы боль разливается по челюсти, а у Маши по кисти руки. Но самое главное, что заряженная на конфликт троица расценивает этот удар как повод для драки.
— Ну, держись, овца! — громко предупреждает Лера.
Но в это время дверь резко распахивается, отчего подпирающая её третья девушка отлетает вперёд, и на пороге появляется Майкл, за спиной которого маячит Настя.
— Вы, девицы красные, берега попутали? — очень серьёзно говорит он. — Вам жить надоело?
— Не вмешивайся в наши разборки, — советуют ему, но он раздвигает небольшую девичью группу, как ледокол, и берёт Машу за руку.
— Если вы самоубийцы — так и скажите, а её не троньте. Лучше пойдите и с крыши спрыгните, а можно ещё разбежаться и об стену головой шибануться, чтоб мозги, если они есть, брызнули — пока вас Морозов сам не покалечил.
— Он мне ничего не сделает! — кричит в его широкую спину Лера.
Михаил останавливается и иронично приподнимается левую бровь:
— Если бы ты знала, что он сделал с Ружаном только из-за угроз в адрес Соловьёвой, то сейчас искала бы место жительства в другом городе.
Они не видят, как за их спинами растерянно переглядываются девушки, которые до этого момента не очень верили в то, что между Морозовым и Ружаном действительно был бой.
Уже в коридоре, потирая опухшую руку, Маша просит Мишу и Настю:
— Не говорите ничего Саше, не стоит это его переживаний.
— А твоих стоит? — негодует Настя.
— Считай это моим жизненным опытом. Нет, правда, давайте промолчим.
Майкл кивает в знак согласия и смотрит на кисть Маши:
— Надо лёд приложить — пойдём в столовую. Я знаю, у них есть.
Оставшуюся часть учебного дня рядом с Машей всегда находится Настя, а на каждой перемене неподалёку маячат или Миша, или Гарик. Её подобная опека напрягает, девушка смущена, что вокруг неё происходит много всего такого, что заставляет окружающих с интересом следить за её перемещениями по школе. В классе же все замолкают, когда она появляется, и общаются так, будто боятся произнести что-то лишнее. Но когда она говорит об этом Гарику, тот только отмахивается:
— Не бери в голову, так сложилось — и ты ничего с этим поделать не можешь. А вот если с тобой что-нибудь случиться, то я не хочу отвечать перед Алексом.
— Ты что, его боишься? — удивлена Маша.
— Соловьёва, не будь наивной. Если мне сказано присматривать за тобой, то тут бойся — не бойся, но отвечать в случае чего придётся.
Маша задумывается над сказанным. Когда Саша дал такое поручение? Неужели после боя, когда лежал без всяких сил в импровизированной раздевалке? Даже тогда он думал о ней, о её безопасности. Грудь сжимается от приятной тоски — ей так хочется услышать его, увидеть, дотронуться.
И в этот момент он как раз и позвонил.
— Привет. Я подумал, что ты по мне соскучилась.
Она ахает.
— Привет. Как тебе удаётся позвонить именно тогда, когда я о тебе думаю?
— Здесь только один вариант, и я смею надеяться, что он верный.
— Это какой же? — она явно заинтересована.
— Просто ты постоянно обо мне думаешь. Я прав?
— Очень самонадеянно, но верно! Где ты? Как себя чувствуешь?
— Я у Сергея Петровича за городом. Не переживай, я хоть и сине-чёрный от гематом, но живой и почти здоровый.
— Что ты там делаешь?
— День просто спал. Другой день спал и ел. Сегодня ел и узнавал новости, что творится в городе.
— Ружан забрал документы.
— Я знаю, отец увезёт его за границу. Думаю, больше мы о нём не услышим.
— А тебе ничего не будет?
— Не волнуйся, Машенька, у меня хорошие покровители.
В школьном коридоре звенит звонок на урок, и Саша, слыша его, начинает смеяться.
— Ты что? — сбита с толку девушка.
— Этот звонок! Как будто из другой жизни. Как ты там? Никто не обижает?
— Ты совсем меня за ребёнка держишь? Я взрослая девушка и могу за себя постоять.
— Ну да, взрослая. Но парням сказано за тобой присматривать.
— Зачем, Саша?
Он молчит, прежде чем ответить:
— Я волнуюсь за тебя, а ещё жутко ревную.
Она замирает на миг от сладкой пульсации в низу живота. Один его голос, низкий, обволакивающий, заставляет её дышать чаще.
— Ты ненормальный? Мне кроме тебя никто не нужен. И вообще, я уже несколько минут как должна быть на уроке — последнем, между прочим, в этой четверти.