Мальчики спят. Система видеонаблюдения работает. Пожалуй, мне тоже пора в постель. Завтра в офисе меня ждет долгий и трудный день добросовестного ничегонеделания.
Урок № 2 Вычеркнуть все дурное
В пять тридцать утра зазвонил телефон, и я по глупости сняла трубку. На свете есть лишь один человек, который может позвонить мне в такую рань. Не сообразив спросонок, в чем дело, я сняла трубку и пробормотала нечто невразумительное.
– Простите… э… гм… – голос был мужской, было слышно, как он запинается от смущения. Похоже, мамуле удалось перехватить какого-то несчастного, что работает в утреннюю смену. – Это… гм… Кассандра?
– Да, – сердито ответила я, стягивая ароматическую маску для сна. Поймите меня правильно, я люблю свою мать. Но, когда она не дает мне поспать лишние полчаса, чаша моего терпения переполняется. – В чем дело?
– Э… простите… Видите ли, я вышел на пробежку по Сан-Висенте…
– И вас остановила сумасшедшая леди в кашемировом халате.
Последовала пауза. Он удивился.
– Да, именно так. Вы совершенно правы. Она остановила меня, и…
– Спросила, нет ли у вас сотового телефона, потому что она не может воспользоваться своим. Я все знаю. – Каждый раз повторяется одно и то же, все они норовят рассказать историю о даме в кашемировом халате во всех подробностях. – Если можно, давайте закончим побыстрее.
– Да, конечно. Она просит, чтобы я передал вам… Не вешайте трубку…
На заднем плане слышится плаксивый голос моей матери, она тарахтит без умолку, и, даже не прислушиваясь к ее словам, я догадываюсь, о чем она говорит. Где-то я читала, что дети от рождения запрограммированы любить материнский голос; по-видимому, я по какой-то причине пропустила соответствующую фазу внутриутробного развития.
Проходит около минуты, и в трубке снова раздается мужской голос:
– Она просит, чтобы вы заехали к ней в полдень.
– Я не могу приехать в полдень. – В полдень у меня назначена встреча на заднем дворе клиники «Сидэрс Сайнай», где медбрат, с которым мы познакомились на курсах по приготовлению суши, должен передать мне коробку морфия.
– В полдень она не может, – объясняет он моей матери. После непродолжительной паузы следует новый поток плаксивых распоряжений. – А в час?
Мамуля всегда стоит насмерть. Она не просто упряма, она – само упрямство. Не мытьем, так катаньем она непременно заставит меня приехать к ней в обеденный перерыв.
– Передайте, что я приеду в час, – говорю я. – Можно мне еще немного поспать?
Он послушно передает ей мои слова, включая последний вопрос, и, уже вешая трубку, я слышу, как она говорит ему:
– Пожелайте моей детке сладких снов.
Отношения с матерью. От двойки с плюсом до пятерки с минусом, в зависимости от времени суток.
И все же Стэн Олсен перехватил меня. Я попалась как рыба в сети, и это произошло так быстро, что я до сих пор не понимаю, как ему это удалось. Поболтав по телефону с Клэр – та поведала, как развиваются ее отношения с сексуально озабоченным, но респектабельным психоаналитиком, – я шла к выходу. В двенадцать часов на заднем дворе клиники «Сидэрс Сайнай» меня должен был ждать мой приятель Джо с десятью ампулами морфия, за который я заплатила два дня назад. Не успела я выйти в коридор, передо мной как торнадо среди ясного дня в Канзасе возник Стэн. Правда, у торнадо не бывает жидких, плохо постриженных волос.
– Кассандра, – вздохнул он и сглотнул слюну. – Кассандра, Кассандра, Кассандра.
– Мистер Олсен.
– Прошу тебя, называй меня Стэном, к чему этот официальный тон?
– Вы полагаете?
Он улыбнулся и прислонился к стене с таким видом, словно в нашем распоряжении все время на свете и наше единственное взаимное желание – не расставаться и вечность напролет болтать разные глупости.
– Я не видел тебя на утреннем совещании.
Правдивый ответ был таков:
– Я не пришла, потому что все утро сидела у себя в кабинете и играла с интернет-сайтом, где можно ввести свои мерки и создать маленький виртуальный манекен, точную копию своего тела, чтобы примерять на него одежду из разных магазинов и видеть, как отвратительно ты в ней выглядишь. Но, хотя я проторчала эти два часа перед компьютером, уставившись на бесформенное пятно на экране – мое тело в брюках капри, – и это зрелище вызвало у меня ощущение полной безысходности, не сомневаюсь, что я провела время куда лучше, чем если бы сидела в конференц-зале с сотней болванов вроде тебя, что пялились бы на мою грудь, прикидываясь, что делают заметки по обсуждаемому судебному прецеденту, которым я не буду заниматься никогда в жизни.
Вместо этого я сказала: