Правильно, особенно нечего, да и вообще к вечеру выяснилось, что на мою экзекуцию всем плевать, даже родителям.
– Получил по заслугам. Давно следовало задать тебе взбучку, – удовлетворенно кивнул отец. Что именно думала по этому поводу мамаша, не знаю, – потоки слез мешали ей внятно высказать свое мнение, однако, надо полагать, она не слишком отличалось от папашиного.
Высекли-то меня, может, и впервые, но поворот от школьных ворот я уж точно получал не однажды. Как я упоминал, Аткинсон стал последним из моих директоров, а всего их было шестеро. Я отходил в детский сад (единственное место, из которого меня не выперли), сменил две начальных школы и три средних. В заведении Аткинсона я провел меньше года, а он уже вышвырнул меня на улицу! Как вам такое понравится?
С другой стороны, надо признать, выбора у Аткинсона не было. Я, видите ли, отколол такую штуку… Хотите знать какую? Уломали, поделюсь.
Я ограбил школьную кондитерскую лавку.
Тю, скажете вы, чепуха. Что тут такого страшного? Подростки грабили кондитерские с тех самых пор, как на свете появились первые и вторые. Разница лишь в том, что я совершил ограбление посреди бела дня и с пневматической пушкой.
– Гони деньги и сладости! – потребовал я, ткнув стволом «уэбли» в маленькое окошечко.
– Ты что, шутишь? – удивился парнишка-продавец.
– Сейчас узнаешь, черт побери, шучу я или нет! Заполняй доверху, иначе разнесу череп! – Я сунул ему в руки свою спортивную сумку. – БЕГОМ!
Для острастки я пальнул в коробку с чипсами над головой продавца, а следующие десять секунд провел, бормоча «погоди-ка немного» и пытаясь перезарядить пушку. К тому времени, когда я снова пришел в боеготовность, этот говнюк уже захлопнул окошечко и нырнул под прилавок вместе с моей сумкой.
– Открывай, ублюдок! Открывай немедленно! – рычал я, но ожидать, что в ближайшем будущем продавец отреагирует на мою просьбу, не стоило. Со всех концов школьной площадки начали подтягиваться привлеченные шумом ученики.
– Шухер, преподы! – крикнул мне Денни, я запихал пушку в карман и вскочил на багажник его велика.
В следующий миг мы уже мчали через автостоянку к воротам, а за нами гнались с полдюжины старших учеников. Самый быстрый был на расстоянии всего десяти футов, но сразу за школой дорога круто уходила вниз, и я знал, что мы сумеем оторваться.
Мы с Денни специально оделись в наглухо застегнутые куртки, глаза и носы спрятали под масками для подводного плавания, а велик умыкнули из-под навеса, так что доказательств нашей причастности к ограблению не существовало, разве что спортивная сумка с моей фамилией и адресом. За исключением этой мелочи, мы были чисты.
К несчастью, куртки, застегнутые до самых носопырок, и маски для подводного плавания несколько ограничивают обзор, а Денни и в лучшие времена нельзя было назвать водителем экстра-класса, поэтому наша гонка завершилась вполне предсказуемо: мы с разгона врезались в столб школьных ворот и очутились на земле, а велосипед, сверкая спицами, рухнул на нас сверху.
В следующий миг нас накрыли преследователи, и с полдюжины крепких ботинок воткнулись мне прямо в пах.
- Прекратить драку! – раздался голос мистера Далглиша, преподавателя по металлообработке. – Поставьте обоих на ноги и снимите с них капюшоны.
Чтобы отодрать молнию от ворсистой подкладки моей куртки, учителю пришлось послать за пассатижами, и – вуаля, грабители школьной кондитерской наконец были разоблачены.
– Деннис Герман и… ты кто такой? Как тебя зовут?
– Уэйн Банстед, – буркнул я, и толпу оргазмирующих наблюдателей облетел мощный вздох изумления.
– Разумеется, кто же еще, – сурово произнес мистер Далглиш, скорее для себя, чем для остальных. Ясный пень, еще три секунды назад он и понятия не имел, кто я такой – Вы оба, марш к директору!
Над толпой снова пронесся вздох, на лицах моих однокашников застыл благоговейный ужас. Ей-ей, стоило попасться хотя бы ради того, чтобы увидеть их обалдевшие физиономии. Выражение шока, правда, улетучилось, когда Денни вдруг разревелся и свалил все на меня.
– Он меня заставил… Я не хотел, я ничего плохого не сделал, – завыл он, отчего изумление толпы сменилось злорадным хохотом.
В бешенстве я выхватил из кармана пистолет и наставил дуло на Денни.
– Ах ты, грязный стукач! На, получи! – заорал я и пальнул ему в грудь. Пулька отскочила от куртки, Денни жалобно взвизгнул.
– Сдать оружие, – раздраженно скомандовал Далглиш, забрав у меня пушку, и мы с подельником отправились прямиком в былинный эпос четвертых классов.
Потом мне доводилось слыхать о наших с Денни подвигах от людей, которых на месте событий не было. В этих легендах я неизменно выглядел намного круче, чем в жизни, поэтому никогда не пытался уточнить, как все произошло на самом деле. (По одной из версий, мой пневматический пистолет превратился в дробовик, которым я снес башку первокласснику. Охренеть.) Могу лишь сознаться, что мой рассказ наиболее близок к действительности и что я до сих пор смеюсь, вспоминая тот случай.
Наябедничав на меня директору, Денни отделался трехнедельным отстранением от учебы и четырьмя неделями задержаний в классе. После этого я не видел его три года, за которые он успел обзавестись аттестатом о среднем образовании, получить работу в универсаме «Гетуэй», а также обрюхатить какую-то страшненькую девицу.
Я не держал зла на Денни за то что он повесил все на меня, ведь я был явным козлом отпущения, к тому же терпеть не мог школу, и, по большому счету, его признания ничего не меняли. По-настоящему меня взбесила его ложь. Денни врал всем и каждому, что сдал меня только потому, что я, мол, первый на него настучал. Полная брехня.
Я возненавидел этого засранца всеми фибрами души, порвал с ним отношения (представляю, как сокрушались его родители) и по сей день не могу простить ему такой подлости.
Называйте меня вором, жуликом, сутенером, тунеядцем, можете даже обругать меня мистером Трубка-и-тапочки, я все стерплю. Только не говорите, что я стукач.
Я никогда не стучал, не буду стучать и на дух не переношу доносчиков. Наверняка в своей жизни я совершу еще много предосудительных поступков, но до стукачества не опущусь. Для меня это самая гнусная гнусность. Нерушимое табу.
И не важно, что Денни выложил Аткинсону чистую правду. Да, мне пришлось слегка выкрутить приятелю руку и силком потащить за собой в тот день, но разве это служит ему оправданием? Нужно уметь отвечать за свои поступки. В конце концов, каждый человек сам решает, на что он пойдет, а на что нет. Денни следовало бы это знать и вести себя по-мужски. Бог ты мой, нам ведь было уже по пятнадцать! Пятнадцать лет – это не каких-нибудь там сопливых двенадцать. Ладно, чего уж теперь. С тех пор много воды утекло.
Итак, на чем я остановился? Ах да,-мамаша, значит, заливалась слезами.
– Сыночек мой родной, мальчик мой, где же мы недоглядели… – всхлипывала она.
Я сидел за обеденным столом напротив родителей.
– Паршивец, малолетний паршивец! – бормотал отец,хотя, разумеется, это больнее било по нему, нежели по мне.
Решив не тратить слов понапрасну, я не стал обращать его внимание на этот факт и состроил самую дерзкую и наглую физиономию, чтобы проверить, через какое время он в бешенстве подскочит на стуле.
Шесть секунд, новый рекорд. Похоже, сегодня старик разозлился не на шутку.