Теперь он был занят сборкой.
Добившись максимального освещения, Ганторис взял цилиндрический контейнер. Он пользовался лазерным резаком для нанесения насечек на пластине регулятора мощности.
Каждый Джедай собирал свой Огненный Меч в соответствии с целым рядом различных спецификаций и личных предпочтений. Некоторые использовали переключатели безопасности, которые отключали светящееся лезвие, когда рукоятка находилась в нижнем вертикальном положении, в то время как другие модели этого не предусматривали.
У Ганториса было несколько собственных идей.
Он установил миниатюрный, но мощный блок питания. Тот точно занял свое место. Ганторис перевел дыхание и на миг расслабился, чтобы унять дрожь в руках, затем взял другой комплект тонких проводков.
Внезапно он вздрогнул и оглянулся в темноту. Ему показалось, что он слышит чье-то дыхание, шуршание темных одежд. Ганторис вглядывался своими воспаленными глазами в дальний угол комнаты, где ему на долю секунды померещилась фигура человека.
— Эй, кто там?! — не выдержал он. Его голос прозвучал резко и отрывисто, как будто он поперхнулся раскаленным углем.
Ему никто не ответил, и он облегченно вздохнул. Во рту у него пересохло, сухость проникла и в горло. Однако ему удалось преодолеть жажду. Воды можно попить и утром. Джедай вынослив.
Сборка Огненного Меча была для него самоиспытанием. Он должен все сделать своими руками.
Ганторис взял самую ценную часть будущего оружия — три сверкающих кристалла, извергнутых высоким давлением из газового ядра гигантского Явина. Когда он и его придурковатый компаньон Стрин обнаружили еще один храм массаси далеко отсюда, в джунглях, Ганторис увидел эти камни на крутых стенах из вулканического стекла. Ими были инкрустированы гипнотические пиктограммы на черном вулканическом стекле, камни сверкали в смутном оранжевом свете дня.
Хотя к ним никто не прикасался в течение тысячи лет, эти камни не удержались под взглядом Ганториса. Они упали к его ногам в крошки туфа — почему-то все пространство вокруг затерянного храма было усеяно туфом. Ганторис подобрал теплые кристаллы, ничего не сказав об этом Стрину, который бродил себе среди памятников массасианской старины, ковыряясь в носу и бормоча какую-то околесицу.
Теперь Ганторис любовно перебирал их, гладил, разглядывал на просвет. Все камни были разные, но каждый по-своему красив: один водянисто-розовый, другой — темно-красный, а третий — совершенно прозрачный с острыми гранями, вспыхивающими электрической синевой. Эти камни предназначались именно ему, Ганторису, для его Огненного Меча. Теперь он знал это. В ином свете представали для него прежние ночные кошмары и страхи.
Почти всегда в Огненном Мече был только один драгоценный камень, который фокусировал энергию блока питания в плотный световой луч. Увеличив количество кристаллов, Ганторис добьется того, что лезвие его Меча будет обладать новыми неожиданными свойствами, которые удивят Мастера Скайвокера.
От долгой трудной работы пальцы на руках Ганториса покрылись ссадинами и болезненно ныли. Болели шея, плечи, спина, но он справился с этими неприятными ощущениями, сделав несложное джедайское упражнение.
За стенами Храма из джунглей доносились уже совсем иные звуки: просыпались дневные животные, а ночные возвращались в свои логова.
Ганторис держал цилиндрическую рукоятку своего Огненного Меча и придирчиво осматривал ее под сильным светом лампы. В этом оружии все определяла безупречная ручная подгонка деталей. Едва заметная неточность могла привести к грубой ошибке. Но Ганторис сделал все правильно. Он не допустил никаких погрешностей. Его оружие было совершенным.
Он нажал на кнопку активатора. Под щелчок замыкания вырвалось внушающее страх лезвие. Оно трепетало и пульсировало, как живое существо. Цепь из трех драгоценных камней придавала ему бледно-пурпурный оттенок, становящийся белым и аметистовым — по краям. Цвета радуги перебегали вверх и вниз по всему лучу.
Проведя много часов в темноте, Ганторис вынужден был прикрыть глаза — так ослепительно было это сияние, а затем осторожно открыл их вновь, с изумлением глядя на то чудо, что он сотворил своими руками.
Он наклонил лезвие, и воздух вокруг него зазвучал. Это прозвучало для Ганториса как гром, но никто из других учеников не мог его слышать через толщу каменных стен. В руках Ганториса Меч становился крылатой змеей, выпускающей резкий запах озона.
Он стал рубить Мечом направо и налево. Меч стал частью его организма, продолжением его руки, которая теперь казалась ему карающей дланью Силы. Он ощущал не тепло от вибрирующего лезвия, а лишь холодный уничтожающий огонь.
Он выключил лезвие, обессиленный непрекращающейся эйфорией последних дней, и осторожно спрятал свою мечту, свое счастье, свой Огненный Меч под жесткий матрац.
«Теперь Мастер Скайвокер увидит, что я настоящий Джедай», — обратился он к теням на стенах Храма. Но никто ему не ответил.
ГЛАВА 6
Шло заседание Совета Новой Республики по выяснению причин катастрофы на планете Вортекс. Адмирал Акбар ждал в коридоре, уставившись на сталекаменную дверь, как будто это стена, за которой заканчивалась его жизнь. Рисунки и орнаменты в виде завитков, украшавшие дверь и выполненные по эскизам самого Императора Палпатина в подражание иероглифам древних Сигов, раздражали его.
Акбар сидел на холодной скамье из искусственного камня, ощущая лишь свое ничтожество, несостоятельность и бесполезность. Он баюкал свою перебинтованную левую руку и чувствовал, как боль отдается в области бицепса, там, где тоненькие иголочки соединяли края его разорванной кожи цвета семги. Акбар отказался от стандартной врачебной помощи — от медицинского дройда и от лечения в асептической камере, запрограммированной на физиологию каламарианина. Он предпочел, чтобы болезненное выздоровление напоминало ему о той ране, которую он нанес народу ворсов.
Он встряхнул своей огромной головой и прислушался. Сквозь закрытую дверь доносились то затихающие, то усиливающиеся голоса. Некоторые из них звучали просительно, другие — требовательно. Но все они смешивались в монотонный гул. Адмирал Акбар с каким-то мазохистским упорством рассматривал свою безупречно белую адмиральскую форму.
Его ранение казалось ему ничтожной царапиной по сравнению с тем, что болело глубоко-глубоко внутри, глубже сердца, глубже души. Мысленно он продолжал видеть хрустальный Собор Ветров, оглушительный ливень осколков, разлетающихся стеклянными кинжалами во все стороны, изуродованные ими крылатые тела. Акбару удалось катапультировать Лею, но он не мог себе простить, что у него не хватило мужества отключить защитное поле. Именно он и никто другой пилотировал смертоносный корабль. Именно он врезался в драгоценный Собор Ветров, полный живых существ. Он, а никто другой. И он жив. Позорно жив.
Услышав шаркающие шаги, он взглянул вверх и увидел другого каламари, осторожно приближавшегося к нему по коридору. Склонив голову и вращая своими большими рыбьими глазами, он встретился взглядом с Акбаром.
— Терпфен, — выдохнул адмирал. Голос его звучал тихо, слова, как песок, сыпались на полированный пол, но чувствовалось, что он изо всех сил пытается изобразить радость. — Наконец ты пришел.
— Вы же знаете, я в любом случае на вашей стороне, адмирал. И члены моей бригады тоже. Даже теперь… Мы же все каламари.
Акбар кивнул, зная неколебимую верность своего главного механика. Как и многих других каламариан, имперские поработители увезли Терпфена на чужбину и заставили работать над проектированием и совершенствованием своих Разрушителей, используя всем известный опыт каламариан в строительстве звездных кораблей. Терпфен был уличен в саботаже, и его подвергли пыткам, от которых на голове у него остались страшные шрамы.