– Лена! А кто это исполняет?
– Это ансамбль из Англии, из города Ливерпуля, называется «Битлз».
– Как-как?– засмеялся Пыхтин. Это что, ансамбль называется «Жуки», так, что ли?
– Нет! «Жуки» – это по-русски, так некрасиво звучит. А по-английски, красиво! «Битлз».
Вдруг песня прервалась, принимающая катушка быстро-быстро завращалась.
– Обрыв пленки, сказал Генка. Он остановил магнитофон, открыл флакон с эссенцией, прикрыв пальцем узенькое горлышко трехгранной бутылочки, опрокинул на палец эссенцию, закрыл аккуратно, чтобы не опрокинуть и не разлить содержимое пузырька, остатками эссенции смазал место порыва с одного конца пленки, другой прислонил и сильно прижал их между собой. Пленка склеилась. Генка снова зарядил пленку в звукосниматель аппарата и включил. Музыка, волшебная музыка, непривычная музыка вновь полилась из магнитофона. Теперь уже, не теряя времени, девочки, подхватили своих кавалеров и стали медленно, переминаясь с ноги на ногу, тесно к ним прижавшись, изображать, будто они танцуют.
Вечер прошел и приятно и продуктивно. Все прибрав за собой, не оставив следа выпитого вина, молодежь разошлась по домам. Разбредались они по парам, только некоторые поодиночке. В этот вечер Петру Нифонтову и Наталии Редькиной снова удалось вдоволь нацеловаться, прежде чем они разошлись по домам.
Глава 15.
Наступил понедельник, день, когда Петр планировал поделиться своими мыслями о получении школой имени космонавта, с директором.
Гавриил Николаевич – очень строгий, требовательный к вопросам дисциплины педагог. Для него на первом месте всегда стояло: исполнительность ученика, его стремление к получению знаний, или как это называлось – «прилежание», затем уровень знаний, опрятность, дисциплинированность. Поэтому он никогда не стеснялся потребовать от ученика или его родителей, короткой прически у мальчиков, собранные в косички волосы у девочек. Неслухов – мальчишек он мог запросто показательно, собственноручно постричь на сцене актового зала на глазах у всей школы в назидание остальным.
Им очень жестко пресекались попытки кого-либо из пацанов научиться курить. При первом подозрении он раньше, чем это сделают родители, заходил в класс и лично проверял карманы курток и пальто. Если находил в карманах спички, рассыпанный в кармане табак, и, не дай Бог, целые папиросы или сигареты – кара виновного настигала моментально. Без опасения гнева родителей он давал затрещины проказникам, а мог и ремнем шлепнуть по мягкому месту. «Для закрепления пройденного материала», – говорил он при этом. И, надо сказать, такой метод имел свои положительные результаты. А вот отрицательной реакции со стороны родителей подобные воспитательные акции не имели.
Зато положительную инициативу своих учеников он старался всемерно поддерживать на всех уровнях, до каких имел возможность дотянуться.
Петр шел в кабинет директора школы, твердо будучи уверенным, что уж эта инициатива старшеклассников в лице директора точно найдет положительный отклик и всемерную поддержку. Ему хотелось рассказать о желании учащихся присвоить школе имя космонавта.
Однако стоило ему закрыть за собой дверь кабинета директора и раскрыть только рот, как его прервал гневный вид и голос директора.
– Что? Явился каяться, так что ли? Каждый по одному будете приходить, или же ты за всех пришел коллективную покаянную зачитать?
– Чего я пришел читать?
– Ты мне здесь хвостом не крути! Ты зачем пришел? В грехах покаяться или «настучать» на всех своих товарищей?
– Гавриил Николаевич! Я не знаю, что Вы думаете, только я пришел не с этим. Да я и никогда ни на кого не «стучал» и не буду «стучать». Я пришел с коллективным предложением от десятого «Б».
– Да!? Интересно! И что это за такое предложение? Сходить с вами на вечеринку и выпить вина?Значит так. Ничего я от тебя и всего десятого «Б» выслушивать не буду. А вот вы от меня сегодня выслушаете, ох и выслушаете! Всем после шестого урока быть в классе! Я к вам приду лично. Вашему классному руководителю я сам скажу. Марш из кабинета, видеть тебя не могу!
Петр вышел из кабинета директора очень озадаченным. Директор его не то, что не выслушал, он даже и слушать не захотел. Но, главное, он на весь класс сильно рассержен из-за вечеринки, это мне понятно! Но кто и в каком виде это ему донес? Очень хотелось бы узнать и поговорить с этой личностью.
Петя, очень удрученным, вошел в свой класс.
– Петя! Ну, что, рассказал директору о…
Вопрос не успели задать, как Нифонтов начал на него отвечать:
– Нет! Не рассказал я ничего! Кто-то меня опередил и рассказал о нашей субботе. Директор встретил меня разъяренным, наорал и сказал, что всем нам учинит сегодня «тихую Варфоломеевскую ночь» после шестого урока.