Попав в квартиру, Ксюша сразу спряталась в большой папин ботинок, стоявший под вешалкой. Затаив дыхание, она дождалась, пока мама и этот ужасный крысоид-девочка вышли из прихожей. Мама громко уговаривала лже-Ксюшу пойти в ванну и умыться, но та смеялась в ответ, грубила и гримасничала. «Как мама не догадается, что это не я?» — думала Ксюша, сидя в старом ботинке. «Ведь я всегда без напоминаний умывалась и даже чистила зубы. Эх, окажись я сейчас снова девочкой, я бы даже посуду стала мыть! И цветы поливать в своей комнате. Я бы вообще стала совсем другой…» Но ее печальные размышления были прерваны голосами снова появившихся в прихожей мамы и лже-Ксюши. Они громко спорили, вернее кричала и топала ногами девочка, а мама просила ее остаться дома и помочь в уборке квартиры.
— Ну вот еще! Стану я стирать пыль и поливать цветочки! Очень мне это нужно! — кричала она. — Мне нравится, когда пыльно и грязно, а от цветов у меня болит голова! И если ты не выбросишь этого бездельника Ваську, я сама его выкину!
С этими словами лже-Ксюша открыла дверь и выскочила наружу. Донеслись ее шаги по ступенькам, скоро в подъезде хлопнула дверь, и Ксюша поняла, что враг ее на улице. Она осторожно вылезла из ботинка и тихо прокралась на кухню, стараясь все время идти вдоль стенки. Мама стояла у стола и готовила ужин. У Ксюши слюнки потекли, и она чуть было не попросила маму дать ей хлеба с вареньем. Однако, хороша была бы крыса, которая просит хлеб с вареньем; даже если бы мама и поняла, что хочет этот маленький серый зверек, она скорее всего просто бы упала в обморок или убежала. Надо было действовать по-другому. Судя по запахам, которые Ксюша жадно ловила носом, мама резала помидоры и огурцы, сыр и хлеб. Похоже, что на столе еще были сметана и молочная колбаса. Голова уже начала кружиться от голода, и Ксюша выбежала из кухни, быстро проскочила в спальню и, взобравшись на подоконник, оказалась рядом с цветочным горшком. В нем росла любимая Ксюшина герань, делать нечего, пришлось, упершись задними лапками в подоконник, а спиной в цветочный горшок, сдвинуть его сначала на край, а потом и спихнуть на пол. Горшок оглушительно грохнулся и разбился на мелкие кусочки. Земля рассыпалась по всему полу, а красные цветки лежали со сломанными стебельками и, казалось, укоряли Ксюшу за жестокость. Но медлить было нельзя. Из кухни уже донесся встревоженный мамин голос и быстрые шаги.
— Что случилось?
И, увидев разбитый горшок и сломанные цветы, она принялась бранить кота, так как больше в квартире никого не было. Папа что-то мастерил на балконе. Испуганный Василий, не понимая, за что его ругают, еще глубже забился под диван, а мама стала собирать осколки. Ксюша поняла, что на несколько минут отвлекла ее внимание и бросилась на кухню.
Там она вскарабкалась на табуретку, с нее на стол, и глаза ее разбежались от обилия еды. Несколько драгоценных секунд Ксюша потеряла из-за того, что не знала, с чего начать, что схватить. Наконец, она подбежала к хлебнице и вцепилась зубами в мягкую, душистую и хрустящую корочку хлеба. Она испытала настоящее блаженство: никогда не думала раньше, что простой хлеб может быть таким вкусным. Ксюша отрывала зубами восхитительные кусочки и, почти не жуя, проглатывала. Так продолжалось минуту-другую, и когда Ксения ощутила вдруг тяжесть в животе, она поняла, что если не остановится, то, пожалуй, не сможет даже слезть со стола. С сожалением оторвавшись от заметно уменьшившегося куска, она тяжело подошла к тарелке с сыром. Сыр лежал желтый, ноздреватый, тонко нарезанный, и источал такой аромат, что трудно было устоять. Но надо было торопиться, и Ксюша, схватив лапками два кусочка сыра, подтащила их к краю стола над самой табуреткой.