— Вот и жилье, как я и обещал.
На самом деле это похоже скорее на стену бастиона или на мощную деревянную изгородь. Толстенные, руками не обхватишь, бревна высятся сплошным частоколом. Между ними не просунешь и нож, так плотно они подогнаны друг к другу.
— Может, это забор? — предполагаю я. — У дома-то бревна сложены горизонтально.
— Хорош заборчик, — и Федор отправляется вдоль него искать вход.
— Стой! — окликаю я. — Не нравится мне эта избушка. Давай переждем в лесу до утра. Неизвестно, как нас здесь встретят — какой нормальный человек бродит в лесу в такую пору?
Говоря так, я все же тащусь следом, глядя на силуэт Федора, выхваченный из темноты языками огня. Факел уже догорает, и свет его пляшет, отбрасывая на частокол наши длинные, нелепые тени. Внезапно споткнувшись о корень, я чуть не падаю, едва удержавшись на четвереньках. Встаю, отряхиваюсь, страшно ругаясь шепотом, и вдруг понимаю, что не вижу впереди огня. Полная темнота. Кидаюсь вперед — наверное, Федор свернул за угол, — но никого нет. Исчез!
Я стою, держась руками за стену, а со всех сторон наползает плотная душная ночь. Ни ветерка. Ни кузнечика или хотя бы вороны. Ничего. Вообще ничего, кроме деревянной стены, к которой я изо всех сил прилипаю спиной, как бы стараясь вжаться в нее и спрятаться от невидимой опасности.
— Федор! — шепотом кричу я, и вдруг бревно, на которое я опираюсь спиной, мгновенно откидывается. Слабо охнув, падаю навзничь в образовавшийся проем. Наверняка я бы разбил затылок при падении, но чьи-то цепкие руки подхватывают меня под мышки, затыкают рот, на голову натягивают какой-то колпак и тащат, как мешок, по ступенькам вниз. И все без единого звука. На ходу мне больно скручивают веревкой руки и сильно толкают в спину. Кубарем пролетев через несколько ступенек, я приземляюсь на земляном полу, едва не сломав себе шею…
Резкая боль пронизывает все тело, она, словно раскаленная пружина, то скручивается где-то между лопатками, то снова распрямляется, и тогда я не могу сдержать стоны. Хотя звуки эти скорее похожи на мычание — во рту у меня торчит грубая тряпка, обдирающая язык и небо. Руки, скрученные за спиной, совсем затекли и одеревенели. Дышать почти нечем, так как на голове по-прежнему сидит узкий плотный мешок, который я безуспешно пытаюсь скинуть, мотая и дергая головой. Земляной пол очень холодный. Кажется, меня бросили в погреб. Интересно, как здесь отнеслись к Федору? Вместе в этой клетке было бы веселее. А вороны-то, конечно, и след простыл. Улетела со своими подружками, только ее и видели…
В этом месте мрачный ход моих мыслей внезапно прерывается. Я чувствую, как рядом кто-то сопит и возится. От страха я цепенею: а вдруг — медведь?! Мне почему-то живо вспоминается когда-то прочитанная книга о средневековье.
Тогда очень любили бросать пленников на съедение диким зверям.
Возня рядом усиливается, все отчетливее слышно тяжелое сопение. Собрав остатки сил, я несколько раз перекатываюсь по полу подальше от опасного соседства, пока не натыкаюсь на дощатую стену. Точно погреб! Пропал! Сожрет косолапый и не подавится! Где же Федор?
Я уже почти ясно вижу зверя, которого отделяет от меня, съежившегося в клубочек, не более метра. Вот он встает на задние лапы, вот-вот его дыхание обожжет мое лицо, раскрытая пасть приблизится…
— Куда ты подевался, идиот?!
Голос Федора действует на меня как удар по голове. Разом обмякнув, я вытягиваюсь на земле лицом вниз. Меня сотрясают не то рыдания, не то истерический смех, я все сильнее прижимаюсь лицом к холодной земле. Словно гора с плеч! Нет медведя, а есть этот умник Федор, из-за которого мы так влипли. Я невнятно мычу из своего угла.
— Ну наконец-то, — радуется Федор и идет на мой голос. Стащив мешок, он освобождает меня от кляпа. При этом Федор бесцеремонно опирается о мой живот. Я судорожно хватаю воздух открытым ртом, совершенно не чувствуя онемевший язык. А Федор, ловко развязав мне руки, помогает подняться.
— Как ты сумел освободиться? Или тебя не связали?
— Связали, да еще покрепче твоего. Но что для ниндзя путы? Успокойся и перестань, пожалуйста, стучать зубами.
Я машинально хватаю рукой и в самом деле прыгающую челюсть.
— Так, — бормочет Федор, — мешок на месте, книги тоже. Они ничего не тронули, даже не обыскали. Видно, решили до утра подождать.