С. Обрант
(Залман Хаимович Обрант)
ШКОЛА КОРАБЕЛОВ
историческая повесть
Три подростка с Большой Охты — рабочей окраины Петербурга — попадают в школу корабельной архитектуры, по окончании которой становятся морскими инженерами. Фамилии подростков — Попов, Осьминин и Колодкин. Это исторически реальные люди, впоследствии деятели русского флота.
В занимательной, живой форме показывается жизнь и учеба в школе со всеми ее темными сторонами, с борьбой прогрессивных сил против косности и произвола. Историческая основа повести позволила автору обстоятельно раскрыть не только картины жизни и быта «школы корабелов», но и обстановку и события в России начала XIX века. Читателю становятся понятными причины временного упадка в состоянии военно-морского флота и преступная роль правящей верхушки царского самодержавия. Все это в целом повышает познавательное значение повести.
«Школа корабельной архитектуры» — предшественница Военно-морского инженерного училища, носящего ныне имя Ф. Э. Дзержинского.
Глава первая
ПИСЬМО АДМИРАЛА
1
Любимым местом игр охтенских ребят была старинная шведская крепость Ниеншанц. Здесь, при впадении в Неву реки Охты, еще сохранились поросшие лопухом и крапивой земляные валы и бастионы. Мальчики целыми днями носились по ним, разыгрывая баталии.
Зачинатель игр — четырнадцатилетний Саша Попов — делил с Суворовым славу непобедимого полководца среди юных обитателей Малой Охты. Рослый, широкоплечий, с большими серыми, чуть на выкате, глазами на крупном лице, он был признанным вожаком и заводилой.
Имелся у ребят и свой флот — два яла, построенные и оснащенные самими подростками. На одном из них ходил Попов. Парусом он управлял столь искусно и лихо, что дух захватывало, когда утлое суденышко, лежа на боку и слегка черпая воду, с невероятной быстротой скользило по реке. Другой водил Ваня Осьминин — троюродный брат Попова, светлоголовый, курносый паренек, разбитной и смышленый.
Приказу Попова подчинялись беспрекословно; никто из мальчиков не мог состязаться с ним в силе, ловкости и смелости. Он без труда переплывал широкую, быструю, холодную Неву и купался в ней до заморозков. На его удочки всегда попадалась крупная рыба, а модели кораблей, которые он вырезал, были самыми красивыми.
Сегодня вся ватага ребят собралась в крепости раньше обычного. Ожидался налет соседей — мальчиков из поселка Большая Охта. К бою готовились спокойно, по-деловому, как к привычному и веселому развлечению. Любовь к дракам была у охтенцев в крови. Эта любовь передавалась от поколения к поколению в течение века, с того памятного года, когда Петр Первый согнал из Новгородской, Тверской и Олонецкой губерний три сотни вольных крестьян и поселил их на глухой окраине Петербурга для работы в Адмиралтействе. Ежегодно зимой, в праздничные дни, все мужское население поселка выходило на лед Невы, вызывая на кулачный бой крючников и бурлаков левобережья. Старинную славянскую игру начинали мальчики. Они сходились на середине реки с криками: «Дай бою, дай бою!» К вечеру в битву вступал взрослый народ, оттеснял дерущихся детей вправо от дороги, проложенной на льду, и «стена шла на стену». Победу почти всегда одерживали охтенцы, обладавшие преимуществом в ловкости.
Еще одно событие занимало сегодня ребят. Кто-то из них принес весть, что крепость скоро снесут и взамен бастионов будет построена кораблестроительная верфь. Новость эту приняли по-разному. Одни огорчались тем, что лишатся места своих постоянных игр, другие радовались, надеясь получить на верфи работу.
— Саня, а ты что скажешь? — обратился Ваня Осьминин к Попову, строгавшему ножом модель фрегата.
Мальчики примолкли и посмотрели на Сашу. Его слово во всех случаях было решающим.
— Я рад, — негромко сказал он. — И знаете, хлопцы, чего я более всего хотел бы, — стать когда-нибудь управителем этой верфи.
— Ты и будешь управителем! — уверенно отозвался Ваня. — А я держу в думках другое: отправиться в далекое плавание, побывать за морями и океанами, белый свет поглядеть.
— А я хочу быть корабельным мастером, — заявил Яша Колодкин.
— Глядите-ка, идут, идут! — крикнул дозорный с крепостного вала.
Ребята взобрались на вал. Охта расстилалась перед ними как на ладони. Потемневшие от времени деревянные избушки точно вросли в землю. Крыши прогнили, стены покачнулись, подперты кольями; перекошенные окна заткнуты тряпицами А дальше необъятная равнина без единого деревца Лишь зеленый массив кладбища да светленькая церковь радовали глаз…