Кроме Лизы во всем контингенте латиноамериканских учащихся было еще два не-коммуниста: Хорхе - тоже университетский профессор, интеллектуал, и Карлос - искатель приключений и плейбой, для которого в Северной столице главный интерес представляли местные девушки. Они втроем представляли в латиноамериканском землячестве как бы буржуазный блок, ни с кем из других земляков не общались по соображениям классовой борьбы. Мы взяли их в свою англо-саксонскую тусовку, где они смогли немного расслабиться: ведь тут были совершенно другие игры... Именно Карлос, знавший Татьяну через театральную студию, познакомил меня с Лизой, а Ирину - с Хорхе, который, как интеллигентный человек, сразу понял проблему и предложил конструктивное решение. За свою свободу Ирине пришлось расплатиться фамильной коллекцией старинных монет, в том числе - золотых, но все это были мелочи в сравнении с драйвом, несшим нас на Запад.
XX. 5. Масоны и карбонарии. Однажды Вера представила мне Лорана. Это был швейцарец из Женевы, занимавшийся историей русского масонства. Лоран, в свою очередь, свел меня с Иваном Федоровичем Мартыновым - питерским историком-литературоведом из БАНа, впавшем в диссидентуру и сидевшем в отказе. Этот человек выдавал себя за последнего иницианта в цепи русских розенкрейцеров. Он говорил, что по масонским правилам мастер на смертном одре имеет право на неформальную инициацию неофита, которая приравнивается к полноценному посвящению с исполнением всех обрядов и свидетельств. Ивана Федоровича, специалиста по Новикову, якобы посвятил "по чину последнего дыхания" мастер Б. Л. Киселев, наследовавший линию дореволюционных лож "карбонариев" (таких, как "Северная звезда") под юрисдикцией знаменитого оккультного энциклопедиста Г. О. Мебеса.
Мастер Мартынов участвовал в правозащитном движении, тепрел обыски и вызовы в контору, слежку и прослушку. Постоянная конспирация, конечно, сильно грузила психику. Федорыч сильно попивал и курил "Беломор" как паровоз. Но при этом не терял оптимизма. "Вставайте, князь, нас ждут великие дела!" - любил он повторять. Его главной мечтой было выехать в Израиль и принять участие в мистическом строительстве Соломонова храма в титуле масонского мастера, на который он претендовал. Иван Федорович примкнул к нашей выездной команде. Теперь в его роскошной комнате с видом на Фонтанку можно было устраивать эксклюзивные пьянки для специальных заморских людей. Да и для своих - тоже.
Видимо, мы так накачали поле, что притянули настоящих масонов с Запада. Однажды Лиза, знавшая о моих увлечениях герметизмом, сообщила многозначительно:
- Ты знаешь, завтра в Ленинград прилетают три моих коллеги из университета. Они все - настоящие масонские мастера. Ты можешь организовать какой-нибудь ресторан, пригласить пару девочек?
Вот это да, у нас завтра будет масонское застолье сразу с тремя мастерами! Не возрождение ли "Северной звезды"? На самом деле все оказалось далеко не так романтично. Прибывшие масоны оказались совершенно ублюдочного вида типчиками - в куцых клетчатых костюмах, с сальными глазками на лоснящихся оспенных лицах. Они постоянно косились на девушек, а Лиза периодически и в полном недоумении спрашивала меня на ухо, почему же те не хотят трахнуться с мастерами? Ведь это так просто, ну что им стоит!
ХХ. 6. Комиссары Шамбалы. Помимо Ивана Федоровича, был в СССР еще один Федорович, тоже большой мастер: Павел Федорович Беликов - личный друг Рерихов, живой апостол Живой этики в Прибалтике, с которым меня познакомил Тынис. Беликов родился и вырос в Эстонии, в довоенные годы работал в таллинском представительстве советской фирмы "Международная книга". Через него Рерихи выписывали себе в Свободный мир новые советские издания. Позже он стал главным связным многочисленных советских групп агни-йоги с Семьей в Индии.
Жил Беликов, вместе с супругой, неподалеку от Таллина, в Козе-Ууэмыйза. Его квартира была наполнена культовыми предметами типа портрета Матери Мира с автографом или гималайских пейзажей кисти самого Махатмы. Фотографии, письма, книги, ритуальные фигурки и разного рода объекты с двойным кодированием были здесь представлены в изобилии. Сам Павел Федорович производил впечатление приятного, тихого человека, без претензий на лидерство. Его поставила на этот пост магистра агни-йоги сама история.