- И тут неожиданно из чулана, из-за печки, выскакиваю я: в колпаке, перчатках, пиджаке и без штанов, с шарфиком в одной руке и кинжалом - в другой. Как они шуганулись! А я проскакиваю через кухню, черчу кинжалом в воздухе магический пантакль и с криком "Иах!" вылетаю наружу, скрываясь в ночной мгле!..
Покамлав немного на улице и порядком остыв, Леннон вновь забежал в избу, пронесся с кинжалом назад через кухню и скрылся за печкой, в чулане.
На утро выяснилось, что за ночь он выпил весь рижский бальзам, который гости привезли хозяину в подарок. К вечеру рижане поставили ультиматум: "Или он - или мы". Рам объяснил парню, что тот ведет себя неадекватно и посоветовал поехать расслабиться домой. Даже дал денег на дорогу. Тот собрал свой инструментарий в портфель и уже затемно отправился, сквозь заснеженное поле, к шоссе, совершив по-пути финальную огненную пуджу прямо в сугробе, расставив свечи вокруг фотографии Рамакришны. Во время сеанса образ Рамакришны розовел, затем оживал, вставал, выходил из рамки и начинал разговаривать. Так Леннон выяснил, что он сам является сорок девятой головой Рамакришны, а его полное астральное имя - Большая Собака.
VII. Люди
VII. 1. География знакомств. На протяжении всего времени, пока Рам жил в СССР, к нему в гости наведывалась публика из совершенно разных поколений, социальных слоев и географических точек огромной страны. Среди его старых знакомых, т. е. до периода молодежного нашествия, можно назвать, прежде всего, Юри Ляянесаара, родственникам которого принадлежал хутор Уку в Лангермаа, а также двух ученых мужей: Тыниса Неэме и Хальянда Удама.
Тынис - высокий и поджарый, с аккуратной бородкой, биолог из АН ЭССР - был членом подпольной таллинской группы уфологов, а также периодически ездил на международные конгрессы психотроники, откуда привозил толстые фолианты с текстами докладов участников. Президентом конгресса психотроников был один чехословацкий профессор из Братиславы, приятель Тыниса. Это была странная паранаучная инициатива, объединявшая во времена Холодной войны альтернативных ученых Запада и Востока. Примерно половина материалов в каталогах принадлежала перу восточноевропейских, в том числе - многочисленных советских авторов. Другая часть представляла творчество их западных коллег, включая исследователей из Латинской Америки и Азии. Психотронные конгрессы проводились, насколько я помню, в Сан-Паулу, Монако, Праге, Токио... Их документацию я, как священные тексты, читал в Лангермаа, периодически расспрашивая Рама о его мнении. Тот, время от времени, повторял, что современная психотроника движется как бы в правильном направлении, но слишком медленно и еще не достигла проблематики НГТ.
Хальянд - невысокий, в очках, очень кабинетный человек: ориенталист, знаток персидской поэзии и суфизма. Он привозил на хутор книжки по китайской нумерологии, исламскому символизму и масонской ритуалистике, а потом они вместе с Рамом выстраивали универсальные графики знаковых соответствий отдельных мистических традиций. Хальянд некогда учился в Москве, где близко сошелся не только с востоковедами - такими, как Октябрина Волкова или профессор Зелинский, - но также с эзотерическим хард-кором в лице Владимира Степанова, которого однажды даже пригласил в Лангермаа. Рам тогда назвал его "суфи-масоном" - из-за якобы специальной орденской рубашки с кубическим орнаментом, в которую был облачен главный гуру московского эзоподполья. Володя, вместе с писателем Юрием Мамлеевым, был душой компании, объединявшей людей с повышенным интересом к сверхъестественному.
Ирина. Еще одной старой знакомой Рама была загадочная дама, которую звали Ирина Лявгмин. Ее отец, литовский коммунист, слыл чуть ли не заместителем Дзержинского и погиб в гражданской войне. Сама Ирина была очень мистической особой, она имела несколько специальных папок с собранием оккультно-теософских материалов - конспектами лекций Кришнамурти, Вивекананды и других индийских свами, фотографиями йогов и гуру, выписками из Блаватской и агни-йоги. С Рамом Ирина дружила очень давно, едва ли не с первых лет пребывания того в СССР. С ним была знакома еще ее мать, фотографию надгробия которой я видел в этих же папках. На гранитном камне высечены слова Вед: "Тат твам аси" (санскр. "ты есть то"). Отец Николай, отправивший нас с Йокси в Лангермаа, также знал эту семью.
Петер Ваббе. Среди других близких друзей философа можно упомянуть Петера Ваббе - сына известного эстонского художника времен Эстонской Республики Пауля Ваббе. Петер был рамовским знакомым "первого призыва" и наводнил хутор своими многочисленными поделками: странной формы фонарями с разноцветными стеклами, магическими подсвечниками, сюрреалистическими картинами маслом. На одной из них изображалась тянущаяся через пустыню стена колючки, отделявшая гордого красного льва (очень похожего на Рама) от толпы мелких злобных карликов в советской военной униформе. В общем, по какую сторону от этой стены была "несвобода" - сказать трудно. Похоже, сам художник тоже не имел на этот вопрос однозначного ответа, ибо вообще относился к феномену человеческой сознательности весьма скептически.