Так было, во всяком случае, до сегодняшнего утра. Сегодня же совсем иное состояние. Может, потому что спал плохо.
Снился давний сон. Тот самый, который повторялся из года в год. Удивительно устойчивый. Тайный его смысл до сих пор оставался неясен Сергею.
...Через прозрачный экран ковочного манипулятора ему хорошо было видно лицо Скатерщикова. В фиолетовых защитных очках оно казалось бледным, каким-то нездешним. Скатерщиков стоял у молота с правой стороны и флегматично нажимал на рукоятки управления. Билось пламя в нагревательных печах. Упреждающе ревели сирены. От ударов ковочных молотов сотрясался пол. Стоял беспрестанный гул и грохот.
Зажав клещами только что вынутый из печи раскаленный слиток весом тонн в пятнадцать, манипулятор развернулся и положил его на зеркало нижнего бойка молота.
«Ну держись, Петенька! — подумал Алтунин. — Погоняю тебя, чтобы не забывал мою науку...»
И начал в бешеном темпе рвать на себя и отталкивать рычаги, нажимать на кнопки. Все наращивал и наращивал темп, наливаясь злобно веселым азартом. Не запросит ли Петенька пардону?.. Молот бился, как живой, и ритм его биения отзывался во всем теле Алтунина. Он чувствовал, что уже выдыхается. А Скатерщиков внешне казался спокойным. Весь дымился, но был невозмутим. Алтунин восхищался своим учеником: здоров, чертяка!..
Проснувшись, Сергей долго не мог сообразить, где находится: все еще был во власти сна, не мог стряхнуть его. В ушах ревели сирены, а перед глазами светилась янтарная масса слитка.
И в министерство, на заседание коллегии, он отправился совершенно разбитым, с гнетущей тяжестью на душе. Испытывал странную неуверенность в себе, какую-то расслабленность, даже страх. Очень непривычное чувство.
Собственно, бояться коллегии оснований не было. Да и не боялся он в общем-то. У его страха иная природа: так человек страшится войти в холодную воду. Но входить надо.
Вся сложность состояла в том, что он должен вступить в спор с председателем специальной комиссии министерства Лядовым. Не наедине, а на людях. Вряд ли это вызовет одобрение остальных.
А спор будет опять-таки о зонировании машиностроения.
После того памятного разговора с Геннадием Александровичем Сергей крепко задумался. Снова прокрутил фильм Гривцова, и снова горечь залила сердце. Потребовал из министерской библиотеки обширную справочную литературу, необходимые материалы из отделов.
По восемнадцати часов в сутки «вживался» в свою идею. И пришел к окончательному выводу: Лядов прав, совершенно прав, но не по большому счету. Не по государственному, а по ведомственному. То ли не разглядел Геннадий Александрович масштабности проблемы - иногда и ему изменяет глазомер, — то ли не был расположен заниматься этим в данный момент. И Алтунину не посоветовал отвлекаться.
Но разве оттого меняется суть дела? Как бы то ни было, а именно от темпов развития народного хозяйства восточных районов во многом зависит дальнейшее поступательное движение всей экономики страны. Всей! Там основная сырьевая база промышленности. Прежде всего, пожалуй, мощная база для производства цветных, драгоценных и редких металлов. Цветная металлургия Советского Союза в перспективе будет развиваться за счет новостроек восточных районов. Возникнут крупнейшие промышленные комплексы на рудах Удоканского, Горевского, Озерного и других месторождений! А сырье голыми руками не возьмешь. Нужны современные, высокопроизводительные машины. И вовсе не верны подсчеты Лядова. Сергей прикинул поточнее: потребности в машинах, механизмах, оборудовании обеспечиваются собственным производством здесь лишь наполовину. Да, наполовину. По всей видимости, Геннадий Александрович говорил о Западной Сибири, где машиностроение действительно сформировалось. В остальных же районах острый недостаток в самых разнообразных машинах для горнодобывающих отраслей, химической и целлюлозно-бумажной промышленности, для сельского хозяйства.
В восточных районах нужна крупная машиностроительная база! Экономически оправдано существенное развитие здесь тяжелого, энергетического, химического, строительно-дорожного, транспортного машиностроения...
Прозаические эти мысли были музыкой его души. За ними крылась нежная любовь к Сибири. Он накручивал и накручивал на душу, как железные обручи, неопровержимые аргументы. Вооружал себя перед боем. И в конце концов, кажется, нащупал свой козырь, который решит исход спора.
Завидев перед собой здание министерства, Сергей невольно остановился. Взглянул на часы. До начала - минут сорок. И все-таки нужно прийти пораньше. «Адаптироваться». Намекнуть Ступакову о том, что собирается говорить широко. Одобрит ли Анатолий Андреевич?