Больше они на эту скользкую тему не заговаривали. Считает ли Лядов себя «энергетической звездой»? Кто его знает. Алтунина же наверняка не считает. Алтунина они со Ступаковым выпестовали и продолжают пестовать до сих пор - хочет он того или не хочет.
Выдвинули его на должность генерального директора производственного объединения после того, как сам Ступаков, занимавший это место, стал начальником главка. Потом Ступаков, посоветовавшись с Лядовым, вызвал Алтунина в Москву и сказал ему:
- Мне нужен толковый заместитель. Вы в самый раз. Правда, подучиться надо. Без этого теперь нельзя. Пошлем-ка вас в «школу министров»...
«Школой министров» называли Институт управления народным хозяйством. Его открыли совсем недавно, слушателями были организаторы производства, начиная от директоров крупных предприятий и кончая министрами. Пройдя за три месяца довольно обширную программу, Сергей сдал Скатерщикову производственное объединение, а сам с семьей переехал в Москву.
Тогда была радость новизны. Сладко мечталось о размахе. Главк - это уже всесоюзный масштаб!
Кира ликовала.
- Ты, Алтуня, — гений. Мир устроен по твоим чертежам. Быть тебе министром!
- Зачем?
- Затем, чтобы я стала министершей. Назло жене Карзанова. Подумаешь: меццо-сопрано.
- Ну, это другое дело. Есть ради чего стараться.
— Дети будут учиться в аглицкой школе.
— Зачем?
— Опять «зачем». Пусть будут дипломатами, внешторговцами, а не кузнецами, как мы, грешные. Железо — это нам, а сыновьям нужно создать условия, чтоб в их жизни шарм был. Держи, Алтуня, рыльце огнивцем, а глаза буравцом.
— Помнишь ту надпись на воротах немецкой церкви?
— Какую надпись?
— Забыла? Ну когда мы с тобой были в турпоездке по ГДР? Городок Мюнхеберг. Неподалеку от Зееловских высот. Вот там на воротах церкви есть надпись: «Кто кормит взрослых детей, тот сам останется без хлеба. Такого отца нужно побить дубиной». Соображали люди!
Сергей, как и Кира, дурачился. Оба они были по-настоящему счастливы. Наконец-то осуществилась заветная мечта Киры: ее взяли на кафедру в Институт стали, и она теперь подумывала о докторской диссертации. Если Алтунин продвигался к своим высотам с шумом, с вечной тряской, конфликтами, то у Киры все получалось как бы само собой, тихо, степенно: окончила институт, получила степень кандидата, родила двух сыновей, теперь вот метит в доктора. Он в шутку называет ее «тихим буквоедом», и она не обижается. Глубокое, серьезное изучение предмета. Зачем шуметь? А Сергей Алтунин все шумит, гремит, ворочается, как медведь в тесной берлоге. Он словно бы упирается, а его тащат и тащат наверх...
...Алтунин прошелся по просторному кабинету, остановился у окна. Было тоскливо.
В который раз подумал о том, что человек не принадлежит самому себе.
Сейчас в нем с невероятной силой проснулась тяга к той прежней жизни. В тайге снег, мороз — хорошо...
Если признаться честно, даже там, в Сибири, за последние годы он ни разу не выходил в тайгу — не до того было. Просто хочется самостоятельности. Такой самостоятельности, какая была раньше. Там он чувствовал себя хозяином положения, той самой «энергетической звездой», о которой говорил Лядов. Ну, не «звездой» — это уж слишком! — так некой энергетической точкой, вокруг которой все вертится.
Вернуться бы туда... Но знал: невозможно. Лядов и Ступаков не отпустят. Кроме того, возвращаться-то некуда: Скатерщиков неплохо справляется с обязанностями генерального директора. Разве что с понижением... А Кира, ее кафедра, докторская диссертация?.. В Кире признали крупного специалиста, и он не вправе...