У Муравьева от нетерпения по позвоночнику бегали мурашки. Он несколько раз поглядывал на Бориса, подталкивал его локтем, но Борис плотно сжал губы и молча крутил головой.
— А маленький-то силен, — засмеялся Натрускин. — Молчит крепко.
Борис улыбнулся молча. Жалко, что Анюты нет сейчас здесь. Она поехала сегодня в бассейн, Борис видел, как она запрятала в своем дворе за доски теплую куртку.
— Ну, пошли? — сказал дед.
Они все вместе шли по улице. Натрускин сказал:
— Жалко с вами расставаться, но домой пойду. Устал, ночь бессонная. А годы не те. До свидания. Заходите.
Он пошел, опираясь на толстую трость. Муравьев вдруг подумал: «Добрый какой старик».
Впереди всех, натянув поводок, бежала Сильва. Она хорошо знала, куда им надо.
— Собака есть собака, — бубнил Валерка, — она очень умная, Сильва.
— Сильва-то умная, — пропела Катаюмова, — а ты на собаку надеялся. Разве собака нашла того, кто писал записки?
— Ну, не собака, — согласился Валерка, — а все-таки.
Сильва неслась все быстрее.
* * *
Сильва несется мимо аптеки, мимо молочной, булочной, мимо детского сада, куда еще не так давно ходил Борис. Потом она сворачивает во двор, они еле поспевают за ней. Впереди собака, за ней, крепко держась за поводок, Борис. Потом дед, Костя, Катаюмова, Валерка, Муравьев.
Муравьев запыхался, а дед нисколько.
— Спортом надо заниматься, сколько тебе твержу, — говорит ему дед тихо.
Вся компания останавливается перед знакомой дверью, обитой черной клеенкой. Муравьев вопросительно смотрит на деда.
— Звони, звони, — кивает дед.
Старый учитель почти сразу отпирает дверь. Странно, но он нисколько не удивлен, он смотрит на всех весело, и его круглая блестящая голова тоже выглядит очень весело.
— Прошу, проходите, — говорит он, — я вас ждал.
Они сидят в комнате, а Сильва, конечно, бегает туда-сюда.
— Ну, что скажете? —Учитель обводит их взглядом. — Юра, планшет, я вижу, уже у них.
— У них. Они молодцы, и они его заслужили, — отвечает дед, — оставалась всего одна неразгаданная загадка. И она, кажется, сейчас будет разгадана. — Дед смотрит на Бориса: — Давай, Борис.
Борис ерзает на стуле, усаживается удобно и говорит в полной тишине:
— Г.З.В. — Глобус знает все! Правильно?
— Совершенно правильно! — говорят почти хором дед и учитель. — Просто прекрасно!
— Кому Глобус, а кому Михаил Андреевич, — раздается в коридоре знакомый голос, и входит Варвара Герасимовна. — У вас дверь не заперта, Михаил Андреевич.
— Специально оставил, Варвара Герасимовна: знал, что вы скоро придете.
— Глобус знает все, — смеется Варвара Герасимовна.
— Глобус знает все, — повторяет Костя. — А почему Глобус знает все?
— Почему? —Старый учитель, улыбаясь, смотрит на ребят. — Почему? Ну, просто Юра, мой ученик, затеял всю эту историю. А я знал все с самого начала. Вот он и хотел, чтобы след привел ко мне. Потому поставил такие буквы: Г.З.В. И вы бы меня раньше нашли, но я в Германию уехал, меня пригласили мои друзья по подполью. Там, на заводе, где мы работали в войну, на моем станке теперь привинчена табличка: «Здесь работал руководитель антифашистского подполья учитель Глобус». Такая была у меня подпольная кличка — Глобус.
— А почему? Вы были круглым? — спрашивает Муравьев.
— Нет, не очень. Голова была голая, блестела — чем не глобус? Ну, и географ. Наверное, все вместе.
Ребята смотрят на Глобуса. Старый человек, очень штатский, очень домашний. Руководитель подполья. Опасность, риск, смелость, тайна.
Дед, как будто догадавшись, о чем они думают, говорит:
— Знаете, Михаил Андреевич, вы всегда казались мне таким уютным, домашним, невоенным человеком. Это удивительно, но внешность человека часто не соответствует его характеру.
— Надо было сражаться, все сражались, — отвечает учитель. — У тебя, думаешь, внешность героическая? Нисколько. Обычный человек.
Варвара Герасимовна держит в руках планшет.
— Какая замечательная вещь! А пилотка откуда?
— Натрускин подарил, — отвечает Муравьев. — С дедом в госпитале лежал, а вчера встретились. Совершенно случайно.
— Он знаете кто, Натрускин? — вставляет Катаюмова. — Злой старик! Тот самый!
— Да что вы? И подарил пилотку? — Учительница смеется. — Значит, он не злой?
— Не злой. Если не злить, — вздыхает Муравьев, — очень даже хороший.