Выбрать главу

Часовщик и мама беседовали, а я разглядывал продолговатую, гладко выбритую розовую голову будущего хозяина, его маленькие, плотно прижатые уши.

Мать просила не обижать меня и вытирала глаза платком. Хозяин пожимал плечами, улыбался и говорил: «Ну, разве я похож на такого? Ну, посмотрите!» — Он показал пухлые белые руки, с черными волосиками на кистях, поворачивал голову то налево, то направо: «Ну, разве похож?»

Мать вздыхала, соглашалась и утвердительно покачивала головой.

Когда судьба моя была решена, хозяин стал перечислять свои обязанности по отношению ко мне, загибая пальцы на руке: поить, кормить, обувать, одевать, учить, а после пяти лет — костюм и пятьдесят рублей денег. Он помолчал, потом строго взглянул на мать и добавил: «Это делаю я. А вы здесь не нужны!» — после этого он погрозил мне пальцем: «Я из него сделаю мастера, а собак гонять не позволю. Нет!» При этом хозяин так махнул рукой, как будто срубил голову кому-то с плеч, и опять стал улыбаться, как при начале разговора.

— Это конечно, строгость должна быть, — соглашалась мать.

— Ну так! — хозяин хлопнул рукой по прилавку. — Вы дадите ему на первое время штаны, рубашку, а потом мы уже позаботимся о нем, и пусть завтра является один. Он человек не маленький, дорогу найдет. Правильно я говорю? — хозяин хлопнул меня по плечу и засмеялся.

— Правильно! — подтвердил я.

На следующий день утром я уже сидел на своем фанерном сундучке у дверей мастерской.

Хозяин увидел меня издалека, подошел к мастерской веселый, сказал мне: «Орел!» — и мы с ним стали снимать деревянные ставни с остекленной двери и окна.

Войдя в мастерскую, хозяин сообщил:

— Звать меня Марк Львович! — И переспросил: — Как?

— Марк Львович, — повторил я.

— Правильно! — засмеялся хозяин. — А ты теперь будешь Орел, и мы с тобой будем жить — не тужить.

Он провел меня вглубь мастерской, снял замок с больших железных засовов и сказал, открыв дверь:

— Вот твоя отдельная комната.

Это была очень маленькая комнатка с крохотным оконцем у потолка и дверью, выходящей на черную лестницу. Стены ее были выкрашены темной краской. В полумраке виднелась узенькая кровать, деревянный кухонный столик и табуретка.

— Зажги лампу, не торопись, приберись! — сказал мне Марк Львович и ушел в мастерскую.

Сбросив ватный пиджак и шапку, я вычистил закопченное стекло керосиновой лампы, зажег ее, покрыл кровать простыней и одеялом, привезенными из дома. Затем протер оконце, принес воды и вымыл пол.

Я старался изо всех сил, чтобы моя комната была чистой, но главное, я хотел показать хозяину, что я все умею делать.

Время близилось к полдню. В мастерскую вошли хозяйка с дочуркой. Они принесли обед в судках — трех эмалированных чашках, поставленных одна на другую. От чашек еще шел пар, и я понял, что хозяева живут недалеко от мастерской.

Хозяйка заглянула в мою комнату, потрогала одеяло, простыню, пощупала длинное полотенце, внимательно оглядела мою сатиновую новую рубашку, выглаженные штаны и до блеска начищенные ботинки.

— Красивый мальчик, — сказала она, окончив осмотр.

— Орел! — отозвался хозяин, принимаясь за обед.

Девочка в вязаной шапочке и широком красном пальто, румяная, похожая на мать, стояла в стороне, глядела на меня и улыбалась.

Хозяин ел торопливо, громко чавкал. Руки и подбородок у него блестели. Покончив с обедом, он дал мне денег и указал на противоположную сторону переулка, где был гастрономический магазин.

— Купи себе колбасы и булку, а завтра уж будем обедать.

Остаток этого дня я стоял у дверей своей комнаты, слушал разговор хозяина с заказчиками, поднимал гири стенных часов, несколько раз вытирал стекла на витрине.

Вечером мы повесили ставни на дверь и окно. Хозяин прошел ко мне в комнату, сел на кровать и стал приказывать:

— Можешь сидеть здесь, спать, делать что хочешь, но уходить нельзя! — Он дал мне ключ от двери, ведущей на лестницу, и посоветовал:

— Ложись-ка лучше спать, Орел. Утро вечера мудренее.

Я остался один, открыл ключом дверь и осмотрел замок. Он был сделан так, что закрывать дверь можно было только из комнаты, а с внешней стороны не было даже и прорези для ключа. Если бы я захотел уйти куда-либо, то запереть комнату снаружи было бы невозможно.

Выйдя на черную лестницу, я прислушался. Здесь было сумрачно и тихо. Вдруг до меня донеслось слабое мяуканье. Внизу на подоконнике сидел котенок, я взял его, принес в комнату, покормил колбасой. Теперь я уже не был так одинок.