Перед Поспеловой замаячил высокий шанс списать хотя бы на тройку. Вот только гордыня не позволяла сдирать открыто, когда в кабинете сидит шестьдесят человек, и львиная часть из шести десятков озирается, крутится, тыкает соседей да шёпотом пытается дозваться до тех, кто подальше. Уж больно Любе, и так совсем не уважавшей себя, не желалось выглядеть в глазах чужаков тупицей и слабачкой. Пусть её способности знали в «А», но показывать чужим свою бездарность тихоня не собиралась. Девочка вырвала из тетради черновой лист, на котором, низко склонившись, принялась строчить тарабарщину, напоминавшую химические уравнения только присутствием элементов из таблицы Менделеева. Со стороны можно было подумать, что школьница, корпящая над листком, согнувшись в три погибели, реально соображает. Нет, не просто соображает, а является неоспоримым химическим гением!
– Виноградова! Виноградова! – позвали позади.
Одноклассница не оборачивалась.
– Твою мать!.. Камилла! – снизошёл Тимон.
Брюнетка степенно повернулась.
– Чего надо?
– Охренела?!.. «Чего надо»?! – передразнил девочку Степанченко. – Списать дай!
– А что мне за это будет? – прищурившись, поинтересовалась она.
Илья и Матвей, пригнувшись, заржали.
– В смысле «что будет»?.. Вконец охренела?!.. Списать дай, говорю, крыса ты!
Камилла бы с удовольствием попререкалась на равных с зарвавшимся Тимоном, если бы ненароком не заметила, как с галёрки за ней наблюдают чужаки из 10 «Д». Степанченко надо было спустить с небес на землю во имя своего же имиджа.
– Да пошёл ты, Кабан!.. Заткнись! – зло кинула Виноградова и стремительно развернулась, колыхнув густой каштановой гривой.
Степанченко от возмущения задохнулся и побледнел. Кличку «Кабан» ему прилепил какой-то станичный старшак, которого Тим, по слухам, боялся. За какие качества парнишку наградили кликухой, в классе никто не знал. Шатен это погоняло, естественно, не любил и готов был подраться с любым, кто в подражание врагу смел его так обозвать. Поэтому позывной за Тимоном заочно висел, но Кабаном никто шатена в 10 «А» не величал. Так что Виноградова только что совершила невиданный демарш.
С галёрки раздался глумливый хохот. Смеялись над Степанченко, ядовито и издевательски. Кто-то выходку Камиллы очень даже заценил.
Люба не смогла удержаться от любопытства и обернулась.
Закинув руки за голову и вальяжно покачиваясь на стуле, смеялся брюнет с серьгами в ушах. Сидящие рядом с ним мальчишки – его друзья – тоже во весь рот скалили зубы.
Степанченко сжался ещё больше.
«О-о-о-о-о!.. Да этот цыган круче Тимона!» – с удовольствием отметила Люба. Впервые она видела обидчика столь скукоженным и напуганным. Тихоня, наслаждаясь зрелищем, злорадствовала.
Химичка, услышав ржанье парней, оторвалась от проверки тетрадей и посмотрела на источник шума.
– Сэро, хочешь получить «два» и выйти вон за дверь?!.. Дисциплину решил мне тут нарушить?!
Школьник не стал торопиться с ответом на предъявленную претензию. Он буквально несколько секунд будто пораздумывал над сказанным в свой адрес, потом весело глянул на химичку и размеренно, немного оттягивая каждое слово, вкрадчиво произнёс:
– Никак нет, Марья Игнатьевна!.. Разве я могу?..
– Очень надеюсь, – смягчив тон, быстро ответила покрасневшая и смутившаяся Мария Игнатьевна. Зная, что подростки видят неловкость, не подобающую даме бальзаковского возраста, педагог быстро переключила внимание на другого брата. Тот, лишь слегка отвлекшись на замечание, адресованное Сэро, сосредоточенно продолжил работать над проверочной, тихо советуясь с коротко остриженной белобрысой девочкой-соседкой.
– Имир, повлиял бы на родственника-повесу, что ли!.. Когда брат возьмёт с тебя пример и начнёт, наконец, учиться?!..
Имир медленно поднял голову, задумчиво посмотрел на преподавателя и, неопределённо пожав плечами, снова занялся делом.
– Под строгую опеку взял бы братца, а?!.. Как пионеры когда-то делали! – не сдавалась химичка, видимо, надеясь, что занятый проверочной близнец включится в разговор.
Имир снова отвлёкся от работы и серьёзно, без тени улыбки, ответил:
– Ну так то ж было «когда-то». Смысла нет поступать, как давным-давно никому не интересно.
Огорошенная, учительница потеряла дар речи. Умник добавил:
– А когда Сэро начнёт учиться, мне лично дела нет. У него своя голова на плечах имеется.
Поспелова с такой безапелляционной наглости далась диву.
«Какие, однако, любопытные!.. Имя у крашеного смешное!.. Интересно, как прикалываются с его чудного имени?.. Сэ-э-э-ро-о-о-о!» – протянула школьница, хихикнула, огляделась и поняла, что смешно только ей. Когда Мария Игнатьевна обратилась к парню по имени, вообще никто не среагировал. Одноклассники явно Сэро уважали.