СТОУН слегка отстраняется, когда МАРЛО кладет ему руку на плечо. Оба уходят.
РОЗАЛИНДА. Что он за человек? И что он здесь делает? Фа л(инносенте?6( Разве не так?
Не дождавшись ответа, РОЗАЛИНДА уходит.
ОДРИ. Итак, кому он служит?
ФРАЙЗЕР. Никому. Я проверял.
ОДРИ. Уж не архиепископу ли?
ФРАЙЗЕР. Я б это учуял.
УОЛСИНХЭМ. Не установить ли в его комнате трубу для подслушивания?
ОДРИ. По крайней мере, узнали бы кое-что еще про его имена. Вы поверили в эту историю. О членах совета графства Кент?
ФРАЙЗЕР. Нет. Но есть еще одно объяснение, которое ему было бы неприятно произнести вслух. Если конечно предположить, что он тот самый писатель Шекспир.
УОЛСИНХЭМ. А что, есть еще какой-то Шекспир?
ФРАЙЗЕР. Я имел в виду, если предположить, что все это не двойной блеф...
ОДРИ. О ради Бога, предположи хоть что-нибудь!
ФРАЙЗЕР. Если он и в самом деле Шекспир, то он вероятно предпочел не упоминать истинное имя своего семейства, ибо его отец, некий Джон Шекспир из Уорвикшира на Эвоне подозревается в тайном исповедовании католицизма. По странному совпадению каждое воскресенье его прихватывает недуг.
ОДРИ. Так-так! Нонконформист!
ФРАЙЗЕР. Столь упорное непосещение церкви не может не бросаться в глаза.
ОДРИ. Он в списке?
ФРАЙЗЕР. Да. И его сын, конечно же, хотел бы, чтоб с его отца сняли подозрения или по крайней мере убрали его имя из списка.
УОЛСИНХЭМ. Я не хотел бы давить на него. И я не одобрю никаких действие против Кита. В этом деле руки нашей семьи должны остаться чистыми.
ФРАЙЗЕР. Любопытно это совпадение... Совпадение поэм.
УОЛСИНХЭМ. Да?
ФРАЙЗЕР. Кит пишет про Геро и Леандра. И вот откуда ни возьмись является человек с намерением написать о Венере и Адонисе.
УОЛСИНХЭМ. "Откуда ни возьмись" - не совсем точное выражение. В конце концов, именно ты привел его, если конечно не предположить, что он сам все это как-то подстроил. Возможно, он с самого начала стремился оказаться здесь, чтобы стать учеником Мерлина.
ОДРИ. Нам нужно найти способ помочь Мерлину исчезнуть, а не приставлять к нему ученика.
УОЛСИНХЭМ. Позволь напомнить тебе, дорогая, что Кит был одним из агентов моего дяди. Он выполнял опасные задания во Франции и даже августейшая леди подписала шесть лет назад бумагу, воздающую ему должное за заслуги перед государством. Он один из нас. Служба никогда не бросает бывшего агента. Я просто хочу, чтобы Кит уехал за границу, где он был бы в безопасности. Но он боится, что в этом случае труды его пойдут прахом. А вот если бы здесь остался кто-то, кому он доверяет, собрат-поэт или драматург... Пусть поработают вместе. А там посмотрим...
УОЛСИНХЭМ уходит. ОДРИ подходит к Фрайзеру.
ОДРИ. Мой муж продолжает спать с Китом. Во всяком случае, в своем воображении. Он знает, что мы должны сделать, но не может заставить себя. Тебе придется действовать самостоятельно. Ты не член семьи, а значит, можешь испачкать руки. Действуй. Но всегда помни, чей ты слуга.
Хлопает его по щеке.
З а т е м н е н и е.
СЦЕНА 4
Скэдберри, три дня спустя. Будуар, обозначенный на сцене, просто высокой кроватью с балдахином, освещенную горящими свечами. Время - далеко за полночь. РОЗАЛИНДА спит, зажав в руке листки с первыми двадцатью строфами "Венеры и Адониса".
Входит МАРЛО. Приблизившись к РОЗАЛИНДЕ, он замечает листки пергамента в ее руке, осторожно берет их и начинает читать. Неожиданно РОЗАЛИНДА хватает лежащий на столике кривой турецкий нож и приставляет лезвие к горлу МАРЛО.
РОЗАЛИНДА. Отдай! Не смей читать. Это только набросок. Он сам тебе отдаст, когда закончит.
МАРЛО внимательно читает.
РОЗАЛИНДА. Отдай же, прошу тебя...
МАРЛО. Дай свечу.
Она исполняет его приказание. МАРЛО читает, с трудом скрывая волнение.
МАРЛО. Почему он дал это тебе, а не мне?
РОЗАЛИНДА. Потому что пока это только набросок.
МАРЛО. И когда он это тебе вручил?
РОЗАЛИНДА. Сегодня.
МАРЛО. Вечером?
РОЗАЛИНДА. Нет, утром.
МАРЛО. Это невозможно.
РОЗАЛИНДА. Я говорю так, как было.
МАРЛО. Ты хоть раз видела его пишущим?
РОЗАЛИНДА. Нет.
МАРЛО. Он не мог написать так много за такое короткое время. Три дня! И все эти дни он был с нами. В первую ночь он спал. Или делал вид, что спал, когда я заглянул к нему в комнату. А прошлой ночью?
МАРЛО, усмехаясь, искоса смотрит на Розалинду.
РОЗАЛИНДА. Нечего на меня коситься!
МАРЛО. О да. Прошлой ночью он искал прелести другой Венеры. И не на грубом пергаменте, а под шелковым покрывалом.
МАРЛО слегка касается листками щеки Розалинды
РОЗАЛИНДА. Перке ми торменти кози?7(
МАРЛО. Это Инграм придумал подсунуть тебя ему в постель в надежде, что в твоих объятиях у него развяжется язык? Или старина Том сам тебя использует?
РОЗАЛИНДА. Матерь Божья, что мне делать? Я не нужна тебе.
МАРЛО. Поскольку ты ему глубоко безразлична...
РОЗАЛИНДА. Я всегда сплю с мужчинами, которым я безразлична. И ты это прекрасно знаешь. Ему все безразличны. Все и все. За исключением его стихов.
МАРЛО. Если, конечно, это его стихи. Бумага, на которых они написаны, не из этого дома.
РОЗАЛИНДА. Зачем ему привозить чужие стихи?
МАРЛО. Чтобы убедить нас в том, что он автор "Генриха Шестого", тогда как он вовсе не автор "Генриха Шестого".
РОЗАЛИНДА. Но ведь мы чуть ли не силой вырвали у него признание...
МАРЛО. Именно так поступают, чтобы ложь выглядела более убедительной. Или он владеет каким-то магическим кристаллом, который переносит его мысли сразу на бумагу, без единой помарки, отшлифованными до блеска. Или...
Слышен какой-то шум.
МАРЛО. Ты ждешь его?
РОЗАЛИНДА кивает.
МАРЛО. Эй, Том!
Широко улыбаясь, входит СТОУН.
СТОУН. Я услышал твои шаги.
МАРЛО. И подумал, что можешь упустить кое-что интересное?
К Розалинде
Вот видишь, Тигрица, ты ему не безразлична.
СТОУН. Еще я слышал, как подъехал всадник.
МАРЛО. Почта из Вестминстера. В любое время дня и ночи. Теперь я тоже слышу. Этот дом никогда не спит. И все его ночные звуки мне знакомы.