Представил, как из спины вырастают крылья, как распахиваются во всю ширь…
Меж лопаток зачесалось, и я отвлёкся.
Нет, так дело не пойдёт.
Проблема та же, что раньше с порталами: открывать их получалось, только попав в поистине экстремальные обстоятельства.
Но я не могу загонять себя в безвыходную ситуацию, как Джейсон Стэтхем, всякий раз, когда требуется чуток адреналина…
В конце концов, остальные драконы делают это по щелчку пальцев. Или вообще без пальцев, одним движением брови.
Я тревожно огляделся.
Как говориться, попал в ловушку собственных амбиций: хотел предстать перед девушкой во всей красе, распушив, образно говоря, хвост и крылья, а теперь застрял здесь, как кролик в силках.
И кстати: я вспомнил, чем чревато пребывание в Травяном море после захода Задницы…
Мы с Кассандрой попадали в такую ловушку, и если бы мой брат нас не вытащил — не было бы всех этих интересных и познавательных историй о моих приключениях.
Потому что после захода Задницы в Травяном море поднимается ветер. И если мою кожу не будет защищать как минимум, сантиметр чешуйчатой брони, никаких обещаний Зебрине я не сдержу.
Нечем будет. Точнее, некому.
Я погладил Гермиону. Ну, хотя бы ящерке ничего не грозит: её-то крылья остались при ней…
— Герми, — задумчиво сказал я. — А ты могла бы отыскать мой байк, пока не начался ветер?
Надежда умирает последней, верно?
Я тут подумал: к тому времени, как сдохла левитационная матрица, ветер уже почти стих. И артефакт, возможно, даже не разрядился, а просто заклинил, сглючил — такое бывает. Его просто нужно потрясти, постучать — как старый телевизор.
И тогда я спасён.
Секунд двадцать Гермиона смотрела мне в глаза — в этот момент я отчётливо понял, что во-первых: она всё прекрасно понимает, а во-вторых: относится к происходящему с большой иронией.
А потом ящерка сорвалась в небо и… исчезла за высокими метёлками железной травы.
А я уселся на вытоптанном пятаке и принялся ждать.
Предположим, она отыщет чоппер. И он даже окажется относительно целым. Но… Как я до него доберусь?
Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.
А пока можно попрактиковаться в метаморфозах — а вдруг получится?
Попрактиковаться не успел.
Вдруг, совершенно неожиданно, я почувствовал себя хреново. Пыльным мешком стукнули — знаете такое?..
Глаза заволокла странная белёсая муть, затылок сдавила невидимая рука, а по коже словно забегали огненные муравьи — хотя никаких насекомых в Травяном море отродясь не водилось.
В ушах запузырилось неприятное жужжание — словно кто-то бормотал неприличную скороговорку, но получалось у него не слишком хорошо.
Магическая атака, — допетрил я интуитивно, на голом вдохновении. — Суггестивное воздействие.
Плавали, знаем: ещё в советские времена некой группе учёных поручили создать прибор, который будет подавлять волю.
Что у них вышло, история умалчивает.
Но сейчас я, на своей шкуре, неожиданно понял, что это такое…
Когда-нибудь я напишу специальное руководство: «Философия рыбалки, или как ловить на живца».
Но это будет не скоро, желательно, в глубокой старости.
Представив, как должен вести себя человек под суггестивным воздействием, я сел на задницу, подтянул колени к груди, опустил на них голову и крепко обнял себя руками…
Скульптура «Отчаяние», эпизод первый.
Можно было бы лечь на бочок, в позе зародыша, но я побоялся, что из такого положения не смогу быстро вскочить, и отринул эту идею.
Ладно. Теперь нужно подождать.
Он будет давить и давить, издалека, пока у меня от безысходности не остановится сердце, а потом придёт посмотреть на дело магии своей — убийцы это любят.
Давление усилилось.
Я принялся размышлять о превратностях судьбы.
Будь я обычным человеком, давно бы отбросил копыта. Или, говоря более прозаическим языком, склеил ласты — уж сколько на меня было покушений, и не счесть.
Но обладая генофондом, доставшимся от папаши-колдуна и дедули — дракона… А если припомнить ещё и леди Шторм с их специфическими заморочками…
Словом, мне повезло.
С другой стороны, будь я обычным парнем Максом, проживающем в Москве, так ли уж нужны были бы все эти прибамбасы?..
Чтобы учиться в универе, колдуном быть не надо. Разве что, когда сдаёшь экзамены, покорпев над учебниками всего одну ночь за семестр. Вот это настоящая магия! Доказательство: все знания благополучно испаряются сразу после экзамена… Как волшебное золото лепреконов с наступлением утра.
Давление усилилось.
Ждём…
На плечи словно навалилась бетонная плита, вобравшая в себя всю мировую скорбь.
Шея затекла, спина чесалась. Это было самое сложное: изображать полное отсутствие двигательных функций, в то время как хочется яростно и с наслаждением чесаться.
«Я должен его поймать», — это была основная мысль. — «Я должен узнать, кто это».
Дальше этого мои амбиции не заходили.
И вот, когда я уже хотел незаметно протянуть руку за спину и почесать самые чувствительные места, услышал негромкий гул…
Да. Несомненно, это летающий байк на магической тяге.
Он клюнул!
Байк, судя по звуку, завис прямо над моей головой.
И только сейчас я сообразил, что отчаянно рискую: он может оказаться более прагматичным, чем я надеюсь, и просто всадить стрелу мне в спину. С такого близкого расстояния он ТОЧНО не промахнётся.
Между лопаток зачесалось так, что хоть вой. Но я сжал зубы, пальцы и вообще всё, что можно сжать, и терпел.
Если я пошевелюсь, выдам себя — всё испорчу. Надо, чтобы он опустился на землю, слез с байка, и тогда…
Машина приземлилась, двигатель стих. Я услышал металлический скрип — убийца ступил на траву.
Над головой, прямо над макушкой, раздалось негромкое сопение. Затем моей кожи, прямо под волосами, коснулся холодный металл…
Пора.
Но я ничего не успел.
В тот миг, когда я должен был распрямиться, как пружина, схватить убийцу, и проведя ловкий неожиданный захват, прижать его к земле, раздался яростный пронзительный визг.
Он взрезал воздух над Травяным морем, как скальпель, я думал, от этого визга у меня лопнут не только барабанные перепонки, но и сам череп, как перезрелый арбуз.
Рядом раздался стон: убийце тоже досталось. Ну, хоть какой-то плюс…
Вы уже догадались, кто был автором.
Вернувшись из разведки, моя ручная зверушка узрела, что её подопечному угрожает злобный и коварный супостат, и заорала во всю силу своих лёгких.
И как я теперь знаю из первых рук, крик взволнованного василиска по впечатлительности намного превосходит любое суггестивное воздействие.
Изображать далее скульптуру скорби не имело смысла, я вскочил. Не учёл одного: ноги от долгого пребывания в неудобной позе затекли, и подать себя красиво не получилось.