Лязгнула решетка. Шаги стражников удалились и стихли.
Оглядевшись, я приметил кучу чего-то мягкого в углу и пошел устраиваться.
Что-то в последнее время мне крупно везёт на казематы. А это порождает привычку: в заключении я уже чувствовал себя, почти как дома.
Главное, здесь было тихо, довольно чисто и не слишком сыро. Что ещё требуется уставшему человеку, чтобы отдохнуть?
Рассудив, что какое-то время меня здесь помаринуют, я разгрёб тряпьё — надеюсь, в нём не водятся кусачие насекомые… и устроившись в нём, как в гнезде, отрубился.
Учитывая, что текущий рабочий день начался позавчера, я был в своём праве.
Проснулся от того, что где-то капала вода.
Капало звонко — как капель в весеннюю лужу. Мне сразу захотелось пить. И в туалет.
Согласен, желания противоречивые, но так уж устроен человек: подавай ему всё и сразу.
Через пару минут душевных терзаний я понял, что с капаньем этим что-то не так.
Оно не было равномерным кап-кап-кап… к которому привычен всякий, у кого на кухне течёт кран.
Этот звук был другим.
Иногда кап-кап-кап было быстрым и лёгким, как бег хомячка. Но иногда одно кап… задерживалось на долю секунды. А потом начинало частить, как изношенное сердце. И это раздражало.
Если подумать, это СТРАШНО раздражало.
Я поймал себя на том, что с замиранием жду каждой задержки — так, что нервы натягиваются до предела.
И что сердце моё пропускает удары. А потом несётся вскачь, рискуя довести меня до инфаркта.
Я попытался не слушать, отвлечься на какие-нибудь мысли — не получилось. В голову лезло только предательство Денницы, а об этом я думать не хотел.
Точнее, не хотел думать о себе, любимом: почему я попался, как последний лох, на старый, как мир, развод: злой полицейский и добрый полицейский. Только в данном конкретном случае оба полицейских были в одном флаконе.
Чтобы не думать, я попытался петь. Но неравномерный стук капель сбивал с ритма и я заткнулся — ужаснувшись собственной бездарности в отношении вокала.
С горя я даже попытался в кого-нибудь превратиться.
Помниться, в замке Аргобб мне удалось стать мышью, и таким образом ускользнуть из клетки.
Но то ли здесь стояла противомагическая защита, то ли настроение у меня было не то…
Как вы уже поняли, ничего не вышло.
Отчаявшись, я уселся в углу и заткнул уши пальцами. А потом принялся размышлять.
Интересно: почему я не послушал Патрицию? По какой причине я, как дурак, повёлся на обещания Денницы?
Потому что хотел ВЕРИТЬ, вот почему.
Верить в то, что даже такой двуличный кю, как демангел, может измениться к лучшему.
«Нефилим олицетворяют собой принцип дуализма», — говорил Силантий. — «В них неустанно борются две ипостаси, и ни одной из них не суждено победить»
Я хотел опровергнуть его слова. Доказать, что я прав…
В задницу впилось что-то острое, и я поёрзал, устраиваясь поудобнее.
Значит, в этом всё дело? Не в вере, как таковой, а в УВЕРЕННОСТИ? Мне хотелось, чтобы мы с демангелом забыли прошлые обиды и начали всё сначала. И какое-то время казалось, что всё идёт по плану!
Когда мы станем друзьями, я попрошу отменить сделку с Зебриной, и…
По спине потёк холодный пот.
Когда это ты успел сделаться таким расчётливым, Макс? Ведь ты смог обмануть даже СЕБЯ.
Ты хотел добиться, чтобы демангел отменил сделку Зебрины — вот где собака порылась!
И хотя цель у тебя достаточно благородная, методы оставляют желать лучшего…
Да, Макс. Бабуля бы тебя по голове не погладила. Скорее, дала бы хорошего пинка для пущего вразумления. Воспитательный подзатыльник — тоже милое дело…
Вот что случилось, Макс. Тебя перестали бить по рукам.
Лола заглядывает тебе в рот, донья Карлотта без звука даёт обручальное кольцо — то есть, благословляет на подвиги… Патриция готова рисковать собой, чтобы спасти твою симпатичную шкурку, девочки в клубе выпрыгивают из штанов — в буквальном смысле — чтобы только тебе угодить… Даже Кассандра, которая знает тебя, как облупленного, смотрит снизу вверх и ждёт твоего вердикта.
Просто тихий ужас какой-то. Надо срочно, прямо не сходя с места, что-то делать.
Иначе я просто расплачусь, от презрения и жалости к самому себе.
Где-то скрипнула решетка, в коридоре раздались гулкие шаги. ТЕПЕРЬ Я узнаю их из тысячи…
— А, Денница? — я даже не стал вставать. — Пришел насладиться своим триумфом?
— Принёс тебе ужин, — демангел помахал в воздухе большой корзиной, накрытой крахмальной салфеткой. — А также выпивку. Помнится, тебе понравился виски с Вискарии.
Вот тут я живо поднялся. Когда тебе предлагают выпивку — не стоит выкобениваться.
Денница уселся по ту сторону решетки, вытянув ноги.
— Зачем ты пришел? — спросил я, принимая бутылку, и делая внушительный глоток. — И для чего вся эта роскошь? Ты же добился, чего хотел.
— Просто хочу поговорить, — улыбнулся демангел.
Глава 3
— Чтоб мне умандрагориться!
У меня потемнело в глазах.
Виски брызнул носом, в голове застучали мстительные и злобные молотки.
Я размахнулся бутылкой. Но вовремя сообразил, что в ней ещё полно отборного пойла и опустил руку. Выпивка мне ещё пригодиться.
Демангел сардонически усмехнулся.
— Будь осторожней в своих желаниях, Макс. Опыт показывает, что они имеют тенденцию сбываться.
— Да чтоб ты подавился, — я нервно прошелся по камере. К сожалению, она была слишком тесной для того, чтобы сбросить напряжение. — А ещё сломал ногу, получил несварение желудка и… и… обломал рога.
— Да ты страшен в гневе, как я погляжу.
— То ли ещё будет, — истово пообещал я. — Выпусти меня из камеры, и посмотрим, кто кого.
— Заманчиво… Но нет, — демангел покачал головой. — Я хочу всего лишь поговорить.
— Не о чем нам с тобой разговаривать, — я сделал ещё один глоток. — Ты втёрся ко мне в доверие, сделал вид, что мы друзья, а потом предал.
— Вот видишь. Диалог уже налаживается.
Я чувствовал, что он меня переигрывает. И от этого злился ещё больше.
Спокойно, Макс… Сделай глубокий вдох. А теперь — выдох. Не родился или давно умер тот, кто способен тебя переиграть. Просто успокойся.
Сражение ещё впереди.
— Хочешь поговорить? — я принял самую высокомерную позу, какую смог придумать. Впечатление, правда, несколько портила решетка между мной и Денницей, но главное — правильный посыл. — Давай, рассказывай. Как ты докатился до жизни такой, — бутылка всё ещё была довольно тяжелой, и я постарался её облегчить. — О, извини. То, что ты делаешь — не жизнь. Ты просто существуешь. Как слизняк, который уверен, что лист одуванчика — это и есть весь мир.
— А вот и нет! — Денница тоже поднялся и погрозил мне пальцем. С его кончика слетела искра, но сквозь решетку пройти не смогла. — Я на своём веку повидал побольше, чем ты.