Я так понимаю, смотря откуда считать. Одно из двух: или я показал себя зелёным новичком, или…
— Первая ступень — это нулевой курс, — быстро сказал Карбункул. — Мелкие иллюзии типа золотого дождя или кусачих насекомых. Одиннадцатая — это материализация мысленных объектов.
— Ой, ну извините, — я покаянно развёл руками. — Я же не знал…
— И это приводит нас к следующему шагу, — не унималось желе. — Введению шестой поправки.
Я опять посмотрел на Карбункула.
— Шестая поправка предполагает автоматическое исключение соискателей, не достигших соответствующего уровня. В данном случае — одиннадцатого, — объявил Карбункул.
— Но он применил заклинание ДО начала поединков! — вскричал Серпент.
— Это не отменяет поправку, — покачал головой ящер. — Когда мне предложили поучаствовать в поединках на соискание должности, никто не говорил, что начинать мы будем сразу с одиннадцатой ступени. Считаю, что имею право взять самоотвод без потери лица.
И ящер гордо зашагал прочь с арены. Мантия его больше не развивалась. Она обвисла тяжелыми складками, хвост зловеще хлестал по голенищам сапог.
Зелёное желе ничего не сказало. Молча поклонилось — раздался звучный «бульк», и тоже удалилось, оставляя на камнях арены чуть влажный след.
Серпент злобно уставился им в спины. Губы его побелели, костяшки пальцев были крепко сжаты.
Ага. Вот, значит, где собака порылась…
Главный претендент на пост рассчитывал измотать меня в других поединках. Но теперь соискателей меньше, а значит, сил у меня останется больше…
Я ему улыбнулся.
А чего?.. Простая вежливость.
Попугай взъерошил перья.
— Всё это показушничество, — заявил он. — Посмотрим, как этот птенец справится с пятнадцатой ступенью.
Я вновь посмотрел на Карбункула. Тот уже открыл рот, чтобы ответить, но Серпент взмахнул полой мантии, словно чёрным крылом, и мага сдуло, как муху.
— Будем считать, поединки начались, — объявил он. — А значит, здесь не место дилетантам. В конце концов, мы не убийцы… — и он зловеще улыбнулся, будто опровергая собственные слова. — Игры кончились, господин Безумный. Начинается настоящее колдовство.
И неожиданно, без всякого предупреждения, он поднял руки и выпустил из кончиков пальцев синие молнии.
Я вас умаляю…
Изображать злобного императора сидхов — это, знаете ли, баян.
В конце-то концов!
Подняв руки, я тоже выпустил из пальцев молнии.
Они столкнулись с молниями Серпента, воздух заискрил и начал громко потрескивать.
В общем и целом, решил я, магия — это поединок воль.
Кто не обделается в процессе — тот и выиграл. А уж моей выдержке может позавидовать даже удав Каа.
Сколько мне трепали нервы… Но я только крепчал, как дорогой коньяк.
К Серпенту присоединился мохнатый осьминог. И вот что я вам скажу: восемь щупалец — это вам не две руки.
В один ряд с ним встали розовая гусеница и попугай — тот пускал молнии прямо из глаз, а гусеница — из кончика хвоста, как паутину.
Все на одного, да?
Я немножко обиделся.
Интересно: на что они рассчитывают?..
Лола говорила, что поединки магов длятся до летального исхода одного из соискателей.
Или… Все они — подставные игроки, и Серпент пообещал не убивать их, если ему помогут свалить меня?
Центр сопряжения молний уже сильно сместился в мою сторону. Я чувствовал себя так, словно меня поджаривали на электрическом гриле.
А что если?..
На миг я снял всю защиту. Убрал напряжение, прекратил сопротивляться, и… отступил в сторону.
Это как в айкидо: использовать инерцию противника против него самого.
Громадная синяя шаровая молния пронеслась мимо моей груди, опалив рубашку, и разбилась о магический щит.
Тот опасно загудел, покрылся паутиной светящихся трещин… Но в конце концов поглотил энергию.
Народ на трибунах отшатнулся.
Остывая, щит негромко потрескивал.
А над нашими головами взревела сирена…
— Предупреждение группе мастера Серпента! — на площадке вновь показался Карбункул. — Вы подвергли зрителей опасности и за это лишаетесь права на выбор действий.
— Но господин Безумный внезапно прекратил сопротивление! — рявкнул Серпент. — Мы здесь ни при чём.
Карбункул пожал плечами.
— Это-то как раз правилами не запрещено… Но как только господин Безумный ослабил напряжение, вы должны были сделать то же самое, — невозмутимо сказал маг. — Тем не менее вы продолжили борьбу, подвергнув опасности зрителей на трибунах.
— Если вы помните, это поединок на соискание должности Верховного мага, — ядовито напомнил Серпент. — О каком прекращении борьбы может идти речь?
— Параграф Первый Уложения о поединках, — чопорно выпрямился Карбункул. Его острая бородка нависла над макушкой Серпента, взгляд сделался надменным и победительным. — Первый параграф гласит: во время поединков соискатели ни словом, ни делом, не могут причинить вреда кому-либо за пределами арены.
— Но щит выдержал, — фыркнул Серпент. — Чего вам ещё нужно?
— Чтобы вы соблюдали правила, — отрезал Карбункул. — Иначе у нас, у дилетантов, хватит сил пресечь ваше самоуправство.
— Вообще-то, — Серпент зловеще скользнул вплотную к Карбункулу. — Это не совсем правила. Скорее, общие рекомендации…
— Вы ошибаетесь, коллега, — не отступил Карбункул. — Это именно ПРАВИЛА. Правила нашей Гильдии. И сейчас мне становится понятно, каким образом вам удавалось побеждать раньше… Но времена меняются.
— Обычно их меняю Я, — высокомерно заявил Серпент. — Так что убирайтесь с моей дороги, КОЛЛЕГА… Иначе вас уберут.
Пока они препирались, я успел восстановить дыхание и немного прийти в себя. И теперь чувствовал, как адреналин неумолимо сходит на нет, а мной снова овладевает страх.
Ещё немного — и я опять впаду в панику…
— Может, продолжим? — сварливо перебил спорщиков попугай. — Надоело слушать ваши дрязги, я теряю концентрацию.
— Убирайтесь с арены, Карбункул, а не то пожалеете, — напирал Серпент. — В следующий раз я не буду столь снисходителен.
Разумеется, сей диалог не слышали на трибунах. Для всех, это была мирная беседа коллег, в которой арбитр мягко пожурил соискателей, а те пообещали в дальнейшем вести себя хорошо.
До меня же наконец-то дошла вот какая вещь: Серпент твёрдо решил не выпустить меня с арены живым. Он пойдёт на любые нарушения, на любые альянсы и подлоги, но постарается меня уничтожить.
Да, меня об этом предупреждали. Но знаете, что? Невозможно по-настоящему оценить опасность, пока ты не находишься в её эпицентре.
Всё время кажется, что можно что-то сделать, что-то предпринять…
И только когда видишь приговор в глазах противника, становится ясно: надо было послушать бабушку, и стать учителем литературы.