- Ну, если ты так утверждаешь... - Он взглянул на кровать. Они оба в нерешительности стояли возле нее, чувствуя себя неловко, как будто это происходило с ними впервые. Лиза скинула халат и ночную рубашку. Яркие оранжевые блики от решетки обогревателя играли на ее белой коже.
Холлис разделся, и они обнялись. Он целовал ее губы, грудь, встав на колени, кончиком языка лаская ее живот, опускаясь все ниже и ниже...
- О... Боже... - Она тоже опустилась на колени рядом с ним, и они начали нежно ласкать друг друга.
- Ты в полном порядке, Сэм, - простонала Лиза. - Ты обманным путем выманил меня из одежды!
- Не я.
Он взял ее на руки и положил на постель. Она привлекла его к себе и обняла изо всех сил.
- Сэм... - шептала она... - Какая же я была дура... вот что мне было нужно, а я... мне была нужна твоя любовь!
- Это все, что нам здесь осталось, Лиза.
- Сэм, я хочу жить! Нам надо побольше бывать вместе... слишком быстро все кончается...
- Да, это случится очень быстро. Я люблю тебя, Лиза. Помни это.
Они двигались медленно, не спеша, как люди, знающие, что в их распоряжении много часов, но не так уж много дней. Так солдат, получивший отпуск с войны, измеряет время минутами, и каждую такую минуту хочет прожить так, чтобы запомнить и сохранить в своей памяти. Они долго ласкали друг друга и оба достигли вершины блаженства.
Потом они оба лежали, слушая тишину.
- Это наша победа, - прошептала она, прижимаясь к нему.
* * *
Они совершали пробежку трусцой по главной дороге, приветливо улыбаясь пробегавшим мимо обитателям лагеря.
- Какая тут дружественная обстановка, - заметила Лиза, переводя дыхание. - Прямо как субботним утром в Си Клифф. Но где же женщины?
- Думаю, что русские женщины не бегают, - ответил Сэм.
- Верно. Я ни разу не встречала в Москве женщин, бегающих по утрам.
Они свернули с дороги и несколько сотен метров решили пройти пешком.
- Куда мы направляемся? - спросила Лиза.
- Хочу заглянуть к Бурову домой.
- Иди туда без меня. Я не пойду домой к этому человеку.
- Он просил нас к нему заглянуть.
- Меня это совершенно не волнует. Ты что, не понимаешь? Тогда постарайся, пожалуйста, поставить себя на мое место. Ты хочешь, чтобы он на меня пялился? Он и так торчал тогда в камере, когда меня обыскивали.
- Я понимаю тебя, - кивнул Холлис. - Я скажу ему, что ты неважно себя чувствуешь.
- Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?
- Это моя работа. Я все должен увидеть.
- Но зачем?
- Точно не знаю, но не хочу оказаться неподготовленным, что бы здесь ни произошло.
- Ладно, - согласилась Лиза. - Иду с тобой. Я тоже не хочу оставаться неподготовленной.
Они остановились у железной ограды, окружавшей дом Бурова. К ним тут же подошли двое пограничников.
- Убирайтесь! - приказал один из них. - Вон!
- У нас назначена встреча с полковником Буровым, - по-русски сказал Сэм. - Я - полковник Холлис.
- Вы новые американцы, прибывшие сюда?
- Совершенно верно.
Охранник смерил его свирепым взглядом, повернулся и подошел к караулке, откуда позвонил по телефону. Затем он сделал Холлису с Лизой знак, и они прошли через ворота, Сэм старался внимательно все рассмотреть. К караульному помещению примыкала огромная псарня из проволочной сетки, за которой, грозно рыча, носились немецкие овчарки. Дача Бурова представляла собой двухэтажный деревянный коттедж. Рядом с домом под навесом стоял "понтиак Транс Ам". Холлис подошел к двери и постучал.
Дверь отворил пограничник и пропустил их внутрь. Они вошли в просторную прихожую, где стоял стол для дежурного.
Охранник повел их через большую красивую гостиную в кабинет Бурова.
- Доброе утро, - поздоровался он.
Холлис, не обращая внимания на приветствие, осматривался вокруг. Мебель советского производства 30-х годов - массивная, полированная. На стенах огромные картины с изображением счастливой советской действительности.
- Не хватает только портрета Сталина, - заметил Холлис. - Вы ведь сталинист, Буров?
- Мы не употребляем этого выражения, - сказал он. - Но, безусловно, меня восхищал этот человек и его методы. Садитесь, пожалуйста. - Буров указал им на кресла у русской печи, выложенной фарфоровыми изразцами, сделал знак охраннику, тот вышел.
- Если бы мне пришлось оценивать ваш вкус, полковник, то я сказала бы, что он у вас есть, - проговорила Лиза.
Буров недоверчиво улыбнулся. Лиза рассматривала картину, изображавшую колхозников, убирающих пшеницу: красивые и сильные мужчины и женщины со счастливыми улыбающимися лицами.
- Я ничего подобного ни разу не встречала в сельской местности и подозреваю, что художник тоже, - заметила Лиза.
- Это то, что мы называем идеалом, - произнес Буров, усаживаясь напротив них на диван, отделанный в тон креслам. - Ну, как поживаете?
- Мы находимся в тюрьме, - ответил Холлис. - Так как, вы думаете, мы можем поживать?
- Вы не в тюрьме, - резко возразил Буров. - Все-таки скажите, что вы думаете о нашей школе?
- Я поражен, - ответил Холлис.
Буров кивнул с таким видом, словно ожидал подобного ответа.
- Сначала о деле. Вы избили Сонни Эймза.
- Почему бы в первую очередь не обсудить то, как вы, Вадим и Виктор избили мисс Родз и меня?
- Это было не избиением, а официальным делом, и так как это произошло до вашего вхождения в мир нашей школы, то не подлежит обсуждению. За что вы ударили Сонни? Потому что он оскорбил мисс Родз?
- Нет, это входило в мои служебные обязанности.
- Здесь правила диктую я, полковник Холлис. И я очень суров во всем, что касается правил и приказов. И очень справедлив. За драки и подобные провинности мы сажаем курсантов в карцер. Заключение в карцере грозит им и за приставание к женщинам, воровство и прочие штучки. Однажды я расстрелял одного курсанта за изнасилование. Чтобы здесь шла нормальная работа, необходимо установить закон и порядок. Тут вам не Америка. Если вы решили остаться, то я проведу тщательное расследование этого инцидента и выясню, кто из вас виновен.
- Лэндисы тут ни при чем, - вмешалась Лиза. - Из-за нас они попали в сложную ситуацию. Все это касается только меня и Сонни. Этот тип - свинья!
- Вот как? - ухмыльнулся Буров. - Он был таким милым мальчиком до того, как насмотрелся американских фильмов.