- Ты мой должник.
- Верно. И еще я не забыл про ужин в ресторане.
- Они схватили Додсона.
- Для Додсона это дерьмово, - кивнул Холлис. - Но, может быть, теперь прекратят давить на Бурова, требуя ликвидировать лагерь.
- Если тебя интересует, останется ли школа здесь, значит, у тебя есть надежда, что кто-то придет за нами.
- Неплохо. Ты начинаешь размышлять как офицер разведки. Если начнется операция по нашему спасению, то полагаю, лучше будет, если мы останемся здесь, а не где-нибудь еще. И не дави на меня, Лиза. Иногда я даже размышляю вслух, поскольку мне не с кем обсудить все это. Сейчас дай мне подумать.
Айлеви, разумеется, знал, что их с Лизой похитили, и, в сущности, он предвидел это похищение. Вот почему Сэз пытался уговорить Лизу отказаться от полета. И не просто так он расспрашивал Холлиса о характеристиках советского вертолета МИ-28. Он уже тогда планировал провести эту операцию.
Но затем в Шереметьеве Айлеви упомянул об обмене, теперь, когда появилась возможность наложить лапу на большинство из трех тысяч выпускников "школы обаяния" в Штатах. Вообще-то Сэз никогда не лгал своим коллегам; просто он давал десять верных ответов на один и тот же вопрос.
Холлис пытался просчитать ход мыслей Айлеви. В этом не было ничего невозможного, поскольку они оба занимались одним и тем же делом. Холлис был уверен в том, что Айлеви не только знал об их похищении, но и догадывался, что их доставят в "школу обаяния". Айлеви не хотел бы, чтобы Лиза долго пробыла в руках Бурова, ведь он все еще любил ее.
Его размышления прервала Лиза:
- Думаю, мы недооцениваем ум Бурова, - сказала она.
- Да. Меня поразила его маленькая речь, - согласился Холлис и добавил: - Он во власти навязчивой идеи. Проще говоря, маньяк.
- А чем ты собираешься заниматься до шести часов вечера?
- Думать. Изучать. Ты готова к долгому дню?
- Конечно. Мне нравится наблюдать за твоей работой. Ты меня интригуешь.
Он взял ее под руку, и они зашагали по дороге мимо торгового центра, здания штаба, пока не пришли к дому ветеранов иностранных войн.
Холлис и Лиза поднялись на крыльцо и вошли в дом. В комнате отдыха было многолюдно. Они увидели Пула с тремя курсантами за карточным столом.
- О, привет, полковник, - поздоровался Пул, поднимая глаза от карт. Доброе утро, мисс Родз. Не хотите присоединиться и сыграть в покер?
- Нет, спасибо. Кто-то сказал мне, что вы состоите в комиссии по заготовке дров.
- О, разумеется. Я подойду к вам через секунду. Дайте мне закончить кон.
Холлис и Лиза сели за ближайший столик. Мужчины разыграли кон, и один из курсантов выложил комбинацию из тузов и шестерок. Пул обратился к игрокам.
- Это называется "комбинацией мертвеца".
- Почему? - спросил один из игроков.
- Такую комбинацию набрал Дикий Билл Хикок, когда кто-то выстрелил ему в спину в Дэдвуде. Это городок где-то на Западе Америки. Не помню название штата. Но это несчастливая комбинация, даже если ты выигрываешь с ней. Тузы на шестерках. Когда у кого-то в покере набирается эта комбинация, вы говорите "комбинация мертвеца". - С этими словами Пул встал из-за стола. Вернусь чуть позже. Не соприте мои денежки.
Молодые люди заулыбались. Пул вместе с Лизой и Холлисом вышли на улицу.
- Вообще-то "комбинация мертвеца" состоит из тузов и восьмерок, заметил Холлис.
- Правда? Как глупо с моей стороны! - Пул усмехнулся и сказал шепотом: - По крайней мере раз в день я должен кого-нибудь из них надуть, иначе скверно себя чувствую.
- Вас когда-нибудь ловили на этом? - спросила Лиза.
- Разумеется. Примерно с дюжину раз. После чего Лена - это моя жена на неделю попадала в каталажку. А ей все равно. Она гордится мною всякий раз, когда ее уводят в карцер. Прежде чем угодить сюда, она провела четыре года на лесоповале. По сравнению с тем, где она побывала, здешние камеры напоминают комнаты отдыха. В карцере ей не приходится стирать или застилать постель, поскольку там постелей просто нет. Когда она возвращается домой, я готовлю ей отменный обед.
- Но если им взбредет в голову учинить с ней что-нибудь похуже, как, собственно, и с вами?
- Могут. Однако не решаются. Я уже объяснял вам, теперь они чаще используют пряник, чем кнут. Но в один прекрасный день они снова вернутся к суровым мерам. Почему-то у меня такое чувство, что это не за горами.
- И вы по-прежнему будете нести всякий вздор о жизни Америки?
- Конечно. Видите ли, мисс Родз, вам это может показаться не очень серьезным - я имею в виду такую мелкую ложь, например, как с тузами и шестерками. Но я не забываю правдивую историю, которую как-то прочел об одном английском летчике, заключенном вместе с другими летчиками в немецком замке во время второй мировой войны. Он находился там несколько лет, конечно, не пятнадцать или двадцать, как мы. Мысль о том, что он не может причинить вред своим врагам, очень угнетала его. Тогда он решил вырезать куски из прогнивших балок замка и вставлять их в крепкие балки здания, зная, что через пятьдесят или сто лет гнить будет уже весь замок. Вы можете понять подобную психологию?
- Да, - ответил Холлис. - Я слышал подобные истории.
Пул обнял их за плечи и, понизив голос, сказал:
- Ну вот, примерно то же самое мы испытываем здесь. Только у нас современный вариант перекладин замка. Иногда я думаю об этих учебных курсах и сравниваю их с кремниевыми кристаллами. Предполагается, что мы собираем на этих кристаллах правильную микросхему, чтобы затем они смогли вставить ее в большой компьютер мозга русских курсантов. Но мы наносим на них еле заметные царапинки. Крошечные дефекты, которое минуют контроль качества. Потом русские отправляются на Запад вместе с этими малюсенькими недостатками, и возможно, большую часть времени их компьютер работает слаженно и без перебоев, или перебои начинаются не в критический момент. Но однажды, в нужное время, например, когда он будет лететь на полном ходу на высоте 26 000 футов и попытается провести какой-нибудь маневр, вот тут-то подпорченный кристаллик и треснет. И тогда это крохотное повреждение в нужном месте и в нужное время станет роковым. Это может случиться именно тогда, когда один из этих олухов сядет играть в карты с каким-нибудь парнем из ЦРУ. Понимаете?