— Ну, будем прощаться. Если задержусь, то сильно не дергайся. Объясняй всем, что я с тобой периодически созваниваюсь…
Сев в машину, Родик задумался о том, что ехать ему ни к кому нельзя. Даже к Александру Николаевичу… «Остается только гостиница. Там и телефон есть, и людей много. Межгород они к полулюксу подключили, связь с Душанбе должна быть. Надо попробовать зарегистрироваться на фамилию Оксы. Скажу, что завтра она приезжает, а бронь оплачу с сегодняшнего дня. Они только обрадуются. Администрация меня и ее знают и уже давно не просят ее паспорт. Я так уже делал. Зайду в номер якобы посмотреть, позвоню и пойду ужинать, а часов в десять-одиннадцать вернусь. Никто не заметит, а если и заметят, то меня выгонять не станут. Лишь бы связь с Душанбе была…»
План удался без особого труда. Полулюкс, как обычно, был забронирован, но, узнав Родика, администратор бронь сразу сняла, правда, недвусмысленно намекнув на вознаграждение, которое тут же и получила.
Только зайдя в номер, он подумал, что у него с собой нет ничего, даже зубной щетки и бритвы.
Порывшись в портфеле, он нашел из того, что могло пригодиться несколько тысяч рублей, две нераспечатанные пачки стодолларовых купюр и шариковую руку. Под руку попалась потрепанная коробочка с поломанным изваянием Шивы. Вспомнив последний разговор с Оксой, он открыл ее, намереваясь заняться изучением возможности реставрации. Однако там не было обломков черного дерева, которые он сам туда положил.
Родик в недоумении вытряхнул содержимое на покрывало кровати. Шива как живая застыла в хорошо знакомой позе.
Он взял ее и, покрутив, с изумлением заключил, что никаких следов, свидетельствующих о ее недавнем плачевном состоянии, нет. Какой-то первобытный ужас охватил Родика. Он бросил статуэтку на пол и ударил изо всех сил каблуком ботинка. Ничего не произошло. Только по ноге прошел неприятный импульс. Он теперь уже двумя ногами попытался ее растоптать. Безрезультатно. Родик поднял изваяние и с благоговением поставил на прикроватную тумбочку, а сам присел рядом. Шива спокойно восседала на пьедестале, прикрыв глаза и сложив из большого и указательного пальцев одной из левых рук кольцо. Родик напрягся, пытаясь вспомнить, видел ли это раньше, но не смог. Вдруг ему показалось, что ее обнаженные груди с рельефными сосками и обрамляющими их бусами, опускающимися до тонкой талии, переходящей в по-восточному широкие бедра, ритмично вздымаются. Он потряс головой, стараясь сбросить наваждение. Ничто не менялось. Он схватил статуэтку и засунул обратно в коробочку. «Чертовщина какая-то. Вероятно, перенервничал», — подумал он, пряча коробочку в портфель.
Закинув зачем-то портфель под кровать, он стал набирать код Душанбе.
— Окса, привет. Как дела?
— Все без изменений. Как у тебя?
— Нормально. Неожиданно появилось свободное окно. Выполняю свое обещание. Едем отдыхать, но выехать желательно в течение двух-трех дней, а то потом опять дела замучают.
— Вот здорово! Поедем в Турцию. Если бронь не пропала, то выезжать надо завтра или послезавтра. В четверг утром нужно быть в Ялте. Я как чувствовала! Сейчас уже поздно, а завтра рано утром все выясню и тебе перезвоню.
— Я сам тебе позвоню. Во сколько?
— Как проснешься. Не забудь, что у нас на два часа смещение времени. Часам к десяти по-нашему будет все ясно. Думаю, что все в порядке.
— Хорошо, ровно в восемь по Москве жди звонка. Не уходи. У нас какие-то деньги остались?
— Очень много. Я же говорила: те, что Сенгак передал, да и машину продала. Взять с собой?
— Возьми. Да, еще… Никто не знает, что мы поедем отдыхать. Официально я лечу в Душанбе в командировку, как обычно. Поскольку мои еще на даче и вся одежда грязная, а стирать я не буду, возьми все необходимое из моей квартиры. Если чего-то не хватает — купи. Обувь тоже не забудь, что-то легкое…
— Не волнуйся, все соберу. Я очень рада, что мы едем отдыхать.
— До завтра. Целую.
— Целую.
— Все, что возможно, сделал, — разъединяя линию, вслух заключил Родик и подумал: «Жрать хочется страшно. Да и выпить не помешает. Надо попробовать заказать что-нибудь в номер».
48 глава
Наши действия чаще определяются нашим характером, чем нашими интересами.
Шум, складывающийся из громких шагов, возгласов, хлопанья дверей и гула пылесоса, фиксировался сознанием спящего Родика и наконец разбудил его. Взяв наручные часы, он некоторое время близоруко всматривался в циферблат в сумраке плохо освещаемой из окна комнаты, стараясь понять, где минутная, а где часовая стрелки. Понять не удалось, и он на ощупь нашел очки. Была половина девятого.