- Да ладно, — сказала Соня, когда я спешно заблокировался. — Всё и так ясно. Наши чувства крепки и взаимны.
Тут только я заметил, что у Сони больше нет синего гребешка. Более того: она сделала себе новую прическу (или там укладку, я в таких делах не силен).
Получилась взрослая прическа, но какая-то старомодная, с высокой копной взбитых волос надо лбом и с длинной волною, ниспадающей на левое плечо.
Выглядела Соня теперь еще более странно, чем с гребешком: в точности злодейка-брюнетка из какого-нибудь западного довоенного фильма.
Моя мама называла такие фильмы трофейными.
— Что ты на меня уставился? — спросила Соня. — Первый раз видишь?
— Да нет, не первый, — промямлил я. — А где тут у вас парикмахерская?
— У нас? — переспросила Соня. — У нас парикмахерской нет, а у вас?
Я оставил ее издевку без внимания.
— Так кто же с тобой это сделал?
— Сама, — с вызовом ответила злодейка. — А что, плохо?
— Да нет, в общем даже ничего, — великодушно сказал я. — Оригинально.
В конце концов, девчонка не виновата, что без матери росла. Кто ее мог научить?
— Ну, тогда и нечего таращиться, — проговорила Соня, но по ее лицу было видно, что моя скупая мужская похвала ее огорчила.
Впрочем, сейчас меня занимала другая мысль.
Дело в том, что за время учебы в школе я ни разу не стригся. Как раз накануне вечером с помощью круглого настольного зеркала убедился: шея заросла аж до лопаток. Жить так дальше было нельзя.
А вот Олег умудрился как-то эту проблему решить. Он ходил остриженный наголо — и голова его всё время была в таком шаровом состоянии, как будто побывала в руках цырюльника на прошлой неделе. Мистика, да и только.
— Софья, это ты стрижешь Олега? — спросил я.
Мой вопрос застиг Соню врасплох. Сперва она опешила, а потом покраснела до слёз — и, естественно, рассердилась:
— Ты что, совсем спятил?
— Извини, я не хотел тебя обидеть.
— Хорошенькое „извини“! — вскипела Соня. — Это ж надо такое придумать!
— Да, но кто-то его стрижет, — настаивал я.
— Это ты спроси у него самого. И нечего приставать ко мне с дурацкими вопросами.
— Ладно, больше не буду к тебе приставать, — миролюбиво сказал я. — Ты по какому делу? Или просто так, пообщаться?
— С тобой пообщаешься, — буркнула Соня, остывая. — После вечерних занятий приходи ко мне, есть разговор.
Ах, вот оно что. Меня принимают в закрытый клуб аристократов.
— Без Риты приходить? — поинтересовался я.
— Конечно, без. Сам понимаешь.
Я понимал.
Можно было, разумеется, поставить условие: или с Черепашкой, или никак. Покрасоваться немного, представиться этаким, знаете ли, защитником обездоленных.
Но любопытство победило, и я молча кивнул.
— Ишь, загородился! — с неодобрением сказала Соня.
— А ты?
Ничего не ответив, Соня гордо удалилась.
49
В Сонины апартаменты под номером три я вступил впервые в истории человечества, и они таки произвели на меня впечатление.
Комната ее была обставлена дорогой мебелью из карельской березы. Кресла и диван обтянуты темно-зеленой кожей, на стене — шкура леопарда. Бронзовый высокий торшер, такое же бра, натюрморт — тоже, естественно, в бронзовой раме. Шторы перехвачены витым шнуром с кистями.
Не общежитие, а покои мадам Помпадур.
Я не завистлив, но мне стало обидно: за какие заслуги Соньке такой гарнитур, а мне всякая рухлядь? В шкурах диких зверей я не нуждаюсь, но занавеску приличную на окно администрация могла бы повесить. А то висит соломка — точно как в моей комнате на воле.
Но главным украшением Сониной комнаты был, конечно, Олег.
Стриженый сидел в кресле, положив ноги на малахитовый журнальный столик.
Был он в штатском (в смысле, не в школьной униформе): серый пуловер, темно-синий галстук, тщательно отутюженные брюки.
Видно было, что в этой комнате он желанный и привычный гость.
Ладно, не наше дело. Но людей, которые кладут на стол ноги, я бы из приличного общества выгонял.
Олег молча кивнул мне и показал на свободное место.
Я сел, избегая смотреть на его ботинки сорок пятого, наверное, размера… хотя это было трудно, потому что они громоздились почти на уровне моего лица.
— А где остальные? — после паузы спросил я вслух (уточнение не лишнее).
— Соня в ванной, скоро выйдет, — отозвался Олег. — Лена приболела, а Малинин и Дмитриенко пожелали присутствовать дистанционно. Простим товарищам их слабость?
„Простим”, - сказал я молча.
Должно быть, это получилось у меня несколько более многословно.
— Полегче, фраер! — услышал я голос Юрки Малинина. — При дамах-то — нехорошо.
— Если товарищ настаивает, — ехидно зашептал мне на ухо Дмитриенко, — мы можем явиться, так сказать, о натюрель.
— Без гарнира, — добавил Юрка и захохотал.
Мысленно хохотать — фокус довольно трудный, освоить его мне не удалось до сих пор.
Но в тот момент я этого еще не знал.
Мне пришло в голову, что умение логически мыслить вовсе не мешает оставаться дураком, если ты дурак от рождения. Глупость — не отсутствие умa, это его свойство.
Однако не время было развивать эту мысль, и я оставил ее про запас, запихнув подальше за блокировку. А блочок я себе выбрал дивный, райское яблочко, а не блок:
„Глупый п£нгвин робко прячет тело жирное в утесах”.
Я с наслаждением повторял в уме эту фразу, смакуя каждое слово.
— Да прекратите кобениться! — сказала Соня, выходя из-за перегородки. — Все вы жутко одаренные, других здесь не держат.
Я машинально отметил, что свою трофейную укладку Соня истребила и стала окончательно похожа на нормальную темноволосую девчонку без каких бы то ни было ниспадающих локонов и цветных хохолков.
Мы посидели, помолчали.
— Можно говорить вслух, — сказал Олег.
Я покосился на стену.
— Всё в порядке, Лёха, никто нас не прослушивает.
— Каким же образом это можно установить? — спросил я.
— Об этом потом, — ответил Олег. — Долго объяснять.
Наступила тишина.
— Слушай, Софья, — заговорил я развязно, — красиво жить не запретишь, но возникает вопрос: откуда обстановочка? По блату? Или антикварный магазин грабанула?
Соня и Олег переглянулись: видимо, это была их общая тайна.
— Подожди, — со странной интонацией ответила Соня. — Вырастешь большой — и у тебя будет не хуже.
„Хорошо, — подумал я, — замнем для ясности“.
50
— Ну что ж, — сказал Олег, — во первых строках я хотел бы от своего имени и от всех нас перед тобой извиниться. Причины нашего недоверия ты теперь понимаешь.
Я понимал и раньше, но не сказал ничего.
— Принимаешь наши извинения?
— Да ладно, все свои… — проговорил я.
— Значит, с этим покончено, — заключил Олег. — Не спеши зачехляться, пожалуйста. Сегодня ты у нас весь вечер на арене.
— За что такая честь? — поинтересовался я.
— Ты свежий человек, расскажи нам, что тебя беспокоит. Есть какие-нибудь вопросы, тревоги, сомнения?
Он говорил уверенно, не сомневаясь, что имеет право на лидерство, и я решил немного сбить с него спесь.
— Есть один вопрос, — злорадно сказал я. — Кто тебя стрижет?
Наступила пауза.
— Н-не понял, — проговорил Олег, глядя на меня с прищуром.
— Превосходно ты понял, — возразил я.
— Ну, хорошо. А ты как думаешь?
— Я думаю, Софья.
— Вот видите! Что я вам говорила? — вскричала Соня.
Вскочила, убежала в ванную и включила воду на полную мощь.
Думаю, что в этот момент Соня завидовала Ритке Нечаевой: исчезнуть с наших глаз она могла только так.