Я как раз очень даже могу. Приятного мало, но вытерпеть можно. А потом всю оставшуюся жизнь терпеть папашино презрение. У него ведь как: если не оправдал доверия — вычеркивает из своей жизни.
— Может, мне лучше с крыши головой вниз? — Он не со мной говорил в этот момент, он сам с собой разговаривал.
— Эй! Я тут — слушай меня внимательно! Завтра ты пойдешь в школу. Я тебе обещаю. Но ты будешь меня слушаться и делать как я скажу. Лады?
— А обратно как? Не на улице же мне ночевать.
— Не парься. Все будет нормально. Верь мне.
Следующий день. Утро.
Килька пришел ко мне за час до положенного времени. Предки уже испарились по своим делам, и я преспокойно сделала из Кильки Кильку. То есть теперь он — она.
— Я не педик, — зачем-то намекнул Килька.
— А я почем знаю? — оглядывая дело своих рук, буркнула я.
— Хошь докажу? — судя по его роже, он и вправду готов меня переубедить, лишь бы не идти в школу.
— Что? Прямо сейчас? Вот дурак какой. Прекрати дышать мне в макушку! Потопали в школу, а то тебе еще переодеваться.
Тот, кто поджидал Кильку, выглядел как собака-ротвейлер. Лысый и с морщлявой мордой. На нас — ноль внимания.
Стоит, переминается ногами, СМС-ки кому-то шлет. Неужели у такого урода есть друзья, любимая девушка? Черт, наверное, у него даже родители есть, и, быть может, потом будут дети…
На улице тепло. До школы совсем близко. Пешедралом минут пятнадцать. Килька несется, как пожарная лошадь на водопой.
— Тебя кто-то заказал.
— В каком смысле?
— Ну, чтоб на твоего отца воздействовать…
— Дура ты. Просто с меня по-легкому много денег срубить можно.
— Давай отцу твоему все расскажем?
— Нет.
Кильке идет девчоночий прикид. Только парик так себе.
— Тебе другие волосы нужны. Этот цвет тебе не к лицу.
— Ага. А все остальное — зашибись как к лицу, — Килька начал злиться, а это плохой признак. Нам ведь еще надо просочиться в туалет, который в кафешке магазина. А то в школу его в таком виде не пропустят.
— И что теперь делать?
До начала урока всего ничего осталось, а магазин закрыт.
— В парадняк нырнем.
— В какой? Тут везде замки кодовые.
Килька вдруг психанул и поперся в школу как был — в черной юбке, парике и с накрашенной мордой. Ну и походка у него. Ковыляет враскоряку. Как будто седло между ног. Кстати, ноги у него вполне приличные. Я в этой юбке всего один раз выходила. У меня секрет есть. Никому не скажу. У меня коленки неправильные. Нога к колену должна сужаться. Только так будет красиво и правильно. А у меня не те коленки. Они шире, чем надо. И нечего смеяться — у меня комплекс из-за этих чертовых коленок. Я короткую юбку надеть не могу.
— Вы что, совсем ума лишились? — охранник решил нас не пускать.
— У нас спектакль! Репетиция сегодня! Нам надо!
Наврав с три короба, мы понеслись по лестнице на второй этаж. Первым, кто засек нас, оказался Витька. Килька затормозил так, что поскользнулся и рухнул на пол.
— Совсем опухли, — обрадовался Витька и помог Кильке встать.
— Это моя сестра, и мы торопимся, — зачем-то соврала я.
Долговязая сестра сумрачно вздохнула и ускакала в сортир для мальчиков. Пока Килька перевоплощался, Витька молча стоял на стреме, поджидая, чем закончится дело.
— Что уставился? — Килька бросил в меня пакетом со шмотками и даже попал.
— Косметику с рожи смой, — посоветовал заинтригованный Витька.
Пришлось рассказать ему почти все. Он нормальный. Не выдаст. Но и помочь не сможет. Он дристливый. Ему в истории влипать нельзя. У него мать как борец сумо. Не внешне, а психологически. Задавит нравоучениями. Насмерть. Такая зануда — офигеть. Она как дихлофос — от ее голоса мухи дохнут. Правда!
На первый урок мы не опоздали. Даже Кильку почти отмыли. Только круги черные вокруг глаз остались, но тут уж ничего не поделать.
— Кто хочет «два»? — С этого вопроса она начинает каждый урок, — Сусликов, ты хочешь «два»?
Она аккуратно раскладывает свои вещи на столе. Словно нас нет. Точнее, словно мы — пустое место.
— А Рослов хочет «два»?
Сейчас дело дойдет до Угланова, и урок начнется. Всем достанется. И «два» будет, и «три». И наверняка Мишка получит свою пятерку. Главное, чтобы меня не спросила.
— Лимонов, а что у тебя с лицом? — впервые за столько лет в ее голосе слышна настоящая паника.
Килька как можно ниже опускает лицо к парте. Ему понятно одно — сейчас начнутся неприятности.
— Ты что, Лимонов, гот? Или это, как его, зараза, мать вашу… Лимонов — ты эмо?
Она явно не знает, что хуже. Наслушалась от кого-то всяких гадостей про ЭТО, и ей явно не по себе.