— Весело живете, — голос у Килькиного папы был хриплый.
— Голова не болит? Вы бы хоть извинились за вчерашнее…
— Вот наглая. Я ей помогать пришел, а она наезды устраивает. Слушай, может, вам денег на ремонт дать? Потом вернете, когда сможете…
Мы ругались и ворчали друг на друга, как две старухи. Я — от неловкости, он — почти с удовольствием.
— Хорошо у вас, — на прощание сообщил он, довольный выполненной работой.
В понедельник.
В школе мне предложили хорошенько подумать о своей дальнейшей судьбе, напрямую связанной с хромой успеваемостью. Получив очередное честное-пречестное слово исправиться, классная сразу успокоилась и переключилась на какие-то записи в журнале.
— Ты почему прогуляла? — спросил меня Килька при встрече.
— Ковер сначала оторвала, а потом снова вешала. С папашей твоим. Он вроде как оттаивать начал. То матом ругается, то ворчит. Прикольный такой.
— Ага. Прикольный. Лучше бы его на войне убило.
Мне так страшно стало. Даже холодно.
— Ты чего несешь? Идиот ты проклятый. Разве можно так думать?
— Он то же самое обо мне думает. Типа лучше бы мне передоз устроили.
— Вы похожи. В этом вся проблема. Ты его не хочешь понять, а он тебя понять не может.
— И что делать?
— Время. И много разговоров. Про всякую ерунду Про школу. Про тренировки. Про друзей.
— Про тебя, что ли?
Вчера началось лето. Килькин папа никуда не ушел. Мой папа заглянул под ковер и передумал его снимать. Я с ним согласилась. Килька выпросил у матери подарок на день рождения — собаку. Овчарку. Черную. У нее нос такой смешной и ухи стоят. Прикольная зверюга. Теперь они с отцом водят пса на учебу. Вместе. Пес считает хозяином отца, а Килька ревнует и злится. Но это все ерунда. Главное — они снова разговаривают.
Александр Егоров. Я не буду скучать
Витюша сидит с гитарой на подоконнике. За окном темнеет, и Витюшино лицо в полумраке выглядит значительным.
Зачем в собственной квартире сидеть с гитарой на подоконнике? Это олдскул. Русский рок. Нам не понять.
Сумка с учебниками валяется на полу. Дома — никого, только телевизор бормочет в родительской комнате. Раскрытый ноутбук светится на столе. Это дешевый «acer», дрянной, медленный. На экране…
Витюша прислоняет гитару к батарее (гитара вздыхает вопросительно). Подходит к столу. Поправляет веб-камеру (круглую, на клипсе, с темным глазком). Возвращается.
Так. Теперь на экране — его силуэт и черный квадрат окна. Цепочки огней в доме напротив похожи на елочные гирлянды.
Витюша шмыгает носом. Тянется, включает икеевскую лампу на гибком кронштейне. Все в порядке, теперь его видно.
Глаза у Витюши — голубые, почти васильковые.
Волосы соломенного цвета.
Футболка с «Арией».
«Вот сочинить бы клевую песню», — думает он. Закачать на «трубу» [2], а потом проснуться знаменитым. Поклонницы в подъезде, стены исписаны граффити, тысяча друзей в Контакте.
И больше не надо будет дрочить на чье-то видео. Это станет уже неактуально. Один раз едва не уронил ноутбук в ванну. А если бы уронил? Тут бы ему и ппц пришел. Дрянь, конечно, дешевка, а все же подарок на ДР. И какие мысли возникли бы у родителей? Легко представить, какие.
Хотя всегда можно отмазаться — ну, скажем, готовил там реферат.
В ванной, ага.
«Вот зря я об этом вспомнил», — думает Витюша.
— Так они и будут сидеть тут и дрочить, — говорит Светка с уверенностью. — От школы до пенсии. Кому они там нужны? Они и здесь-то никому не нужны. Тебе вот нужны?
Маша смотрит на нее, улыбаясь.
— Мне — нет, — говорит она.
У Маши точеный носик и серебряная заколка в волосах. На холодильнике в ее кухне — магнитик: «Ялта».
Светка белыми зубками кусает пирожное.
— Нет, я даже не про секс, — начинает она снова. — Им же самим ничего от жизни не нужно. Им нужно пиво бухать каждый день. И чтобы жена сидела на кухне и обед готовила. Не, ну она еще и работать должна как лошадь, чтобы обед мужу было из чего готовить. Это понятно. Они уже сейчас такие, я что, не вижу?
Маша грустно кивает.
— И Витюша твой — он такой же. Надо же, песни он пишет. Русский рок! Да потому и русский, что он по-английски не понимает ни хрена. И учиться не хочет. Так что я тебе реально говорю — уезжай и оставайся. — Она гремит чашкой и смотрит на Машу из-под стриженой челки. — Нечего тут ловить. Английский у тебя как родной. Такой случай дается только один раз.
— Да не хочу я там оставаться.
— Ну и зря. А я бы на твоем месте точно осталась.