Младшеклассники обгоняют ее, болтают о своем. А то, что слышит Маша в телефоне, заставляет ее побледнеть.
— Я не понимаю, — говорит она. — Вы кому звоните?
Она щелкает слайдером. Все еще моргает изумленно. Потом отключает телефон.
— Привет-привет, — говорит она всем.
Светки нету. Вот смешно. Позвонить ей, что ли? Как она после вчерашнего? Или дать выспаться? Однозначно, так будет гуманнее.
Девчонки целуют ее, как ни в чем не бывало. Как-то даже по-новому нежно. Загадочно.
Да ладно, ерунда. Показалось.
На литературе она ловит Витюшин взгляд. Глаза у Витюши голубые, прозрачные, как льдинки. Почему она раньше этого не замечала?
Вот и звонок. В коридоре к ней подходит Даник. Отчего-то он грустен. Оттого, что Светки нет?
— Она болеет, — оправдывает Маша подругу. — Мы вчера немножко много выпили.
Почему-то он не смеется.
— Маш, скажи… Тебе правда так деньги нужны? — спрашивает он.
— Если честно — да.
А что тут скрывать. Вчера он смотрел на нее так… что теперь она не хочет ему врать. Или не может. А чего она хочет — с этим трудно разобраться, и он это тоже понимает.
— Я понимаю, — говорит он. И делает самую неожиданную вещь из всех возможных: разворачивается и уходит.
Она глядит ему вслед в растерянности.
Может, позвонить Светке? Может, что-то произошло у них вчера, а она не в курсе?
Маша включает телефон. Валится с десяток непринятых звонков, все — от незнакомых. Вот это вообще чрезвычайно странно.
И Светка не откликается. Просто не берет трубку.
Еще два урока проходят тускло и бессмысленно. Наконец Маша понимает: что-то все равно не в порядке.
Собирает вещи и спускается в гардероб.
Охранник по-прежнему там. Сидит и лыбится.
— Что-то не так? — Маша глядит на него в упор. — Какие проблемы?
Ему и тридцати нет. Откормленный бездельник. Правильно Светка говорила про таких: будут сидеть до пенсии и хуи пинать. Противно даже подумать, для чего они в школу идут.
— Проблемы-то у вас, девушка, как я посмотрю, — цедит он. Губы у него — как две сосиски, мерзость какая. — Хотя что еще проблемами считать.
Маша чувствует неладное. Но охранник уже уткнулся в монитор. Там — картинки с видеокамер, знает Маша. А может, и еще на что-нибудь можно настроить.
На улице она поправляет шарфик и видит, как по ступенькам торопливо спускается Витюша.
— Погоди, Машка, — окликает он. — Я с тобой.
Без особой охоты она идет с ним рядом.
— Маш, — говорит он. — Тут такое дело.
Она смотрит на него искоса.
— Я же не знал ничего. Я не думал, что у тебя все так серьезно.
— Вить, — она берет его за руку. — Я давно хотела тебе сказать… Все и было серьезно. До вчерашнего дня. Ты такой классный, но…
Он слушает и не догоняет, как будто хотел услышать совсем другое. Маша хмурит брови. Определенно, что-то здесь не так.
— Не, я все понимаю, — уверяет Витюша. — Только… может, зайдем ко мне? Ну, просто посидим. Музыку послушаем.
Его дом уже рядом. Вон он виднеется. Длинная девятиэтажка. В подъезде пахнет мусоропроводом. Вечерами там собирается целая компания соседей. Без конца курят и пьют пиво. Как-то все это не очень заманчиво.
— Нет, Витька. Я не могу сегодня.
Он замедляет шаг. Его вдруг переклинивает не на шутку:
— А почему нет? Потому что надо иметь два косаря евро? За поцелуйчик, да? Ты теперь бесплатно не знакомишься?
— Ты охренел? — Машка уже заносит руку, чтобы влепить ему пощечину. Но удерживается. Слишком много новой информации.
— Я же видел, — бормочет Витька, а сам хватает ее за руки. — Там уже двести заявок на Лавпланет. Еще бы, такие фотки. Эротические. Не, я все понимаю. Тебе деньги нужны. А без денег никак, да? Без денег я типа сегодня не могу?
— Какой еще Лавпланет? — Машка вот-вот вцепится ему в морду.
— С фотками, да. И с телефоном. «Дорого продам первую ночь». Значит, ты ради своей Англии вообще на все согласна? Так сказала бы раньше… а то строила целку из себя…
Удар все-таки достигает цели. Витюша отвечает без промедления. Между двумя щелчками Машка наконец понимает, в чем дело.
Фотосессия на кухне.
Светка.
Св-волочь.
И тут Маша пропускает удар. Витюша, может, и не хотел. Но его кулак приходится прямо в грудь.
Сказать по правде, это очень больно.
Машка заливается слезами.
Когда сзади подъезжает белая «пятерка», Витюша делает шаг назад.
— Стоять, — говорят оттуда.
Двое парней в линялом камуфляже как-то очень ловко выходят из машины. Подхватывают Витюшу под руки.
— Спокойно, — советуют ему. — Ну чего, школота, опять межполовые конфликты?
Витюша отнекивается. Машка плачет. Парни вглядываются повнимательнее.
— Где-то я эту фотографию уже видел, — ухмыляется один. — Ну чего, в отдел? До выяснения?
— Зачем в отдел, — говорит другой. — Просто покатаемся. В воспитательных целях.
Машка уже на заднем сиденье, подпираемая плотным чуваком в камуфляже. Ее рюкзак поднят с асфальта и отправлен вслед за ней.
Витюша отступает на шаг.
— Свободен, — говорят ему.
Он хлопает глазами.
— Вали отсюда, герой-любовник, — говорят ему. — А то и для тебя наряд вызовем.
Тот, что за рулем, оборачивается к Маше:
— Дело в том, что в нашем районе все подобные объявления размещаются строго через нас. Я понятно излагаю?
— Ничего я не объявляла, — всхлипывает Маша.
— Факты говорят об обратном.
Второй ласково поправляет на Машке курточку. И вот это еще страшнее, чем болтовня с переднего сиденья. Вот это по-настоящему страшно.
— Да ты успокойся, — говорит он ей. — Про первую ночь — это у тебя хорошо расписано. Ну, так ночь-то еще и не началась. Есть время пообщаться.
Длинная серая девятиэтажка проползает мимо, все ускоряясь. Маша оборачивается: Витюша смотрит вслед машине.
Чувак в камуфляже достает сигареты:
— Куришь? Нет? Правильно. Зачем тянуть в рот всякую гадость.
Маша не знает, что теперь делать. И просто закрывает глаза.
Когда она открывает их снова, белая «пятерка» уже катится прочь, подмигивая алыми фонариками. Поддает газу, и в воздухе повисает сладкая бензиновая вонь. Сладкий вкус и во рту — от дрянного ментовского коньяка. Коньяк бывает разным, понимает Маша. И жизнь бывает разной. На вкус и даже на запах.
Всего лишь за день эта жизнь серьезно изменилась.
И еще она потеряла серебряную заколку.
Морщась, Маша смотрит вокруг. Где это она?
Вдали — знакомая серая девятиэтажка, похожая на длинный мусорный ящик. Они не заехали слишком далеко.
Маша идет туда, пошатываясь.
Витюша маячит у подъезда. Что-то такое было связано с ним. Что-то неясное. Господи, как голова-то болит.
Почему он прячет глаза?
— А я тебя ждал, — говорит он. — Я в милицию звонил. Они сказали, обязательно приедут.
— Уже приехали, — отзывается Маша.
Витюша мнется.
— Может, зайдем ко мне? — предлагает он несмело. — Просто… это… у меня родаки только в восемь…
Да. А ее мать дома. У нее смена завтра. Совершенно невозможно показаться перед ней в таком виде.
В прихожей он суетится. Снимает с нее курточку. Она вздрагивает. И внезапно понимает, что ей срочно нужно в ванную. Там она перегибается через бортик, и ее тошнит — неудержимо. После этого становится легче. Ненадолго, потому что она тут же чувствует на себе его руки.
Ей хочется его ударить. Потом она понимает, что сделать это довольно трудно. Можно просто закрыть глаза и не видеть. Так гораздо легче.
Гитара, отброшенная на пол, обиженно звенит.
Витюша очень неловок. Ему так и не покоряются отдельные детали Машиной одежды, как сказали бы раньше. Но он не останавливается. Его ждет немало открытий.
Вот только неудобно и тесно на этом диване. Особенно если не вполне знаешь, как все должно быть.