1
Наблюдательный пункт на краю взлетно-посадочной полосы был переполнен гражданским и военным начальством, и инженерами авиационной корпорации «Файрстоун». Они заглядывали друг другу через плечи и вежливо переминались, чтобы лучше видеть то, что показывал метровый телевизионный экран расположенный в конце комнаты. На экране был видна кабина XB-91, который сейчас летел где-то над ними на высоте пятнадцати тысяч метров.
В первом ряду присутствующих майор Юджин Монтгомери наблюдал за происходящим с чувством душевного подъема. Девяносто первый был для него таким же личным триумфом, как и для инженеров, которые его построили. Он был свидетелем его строительства с нуля и какая-то частичка души Юджина летала сейчас в небесах.
Девяносто первый был новейшим типом летающей крепости, разрушителем городов, способным отправиться в любую точку земного шара и выполнить там свою работу, — уничтожить всех противников. Девяносто процентов из ста было за то, что мощное вооружение и супер системы обеспечат ему благополучное возвращение.
На экране была видна в основном приборная панель самолета, лишь время от времени мелькало лицо летчика-испытателя Паркера. Второй пилот Марбл такой чести не удостаивался.
Из динамика донесся голос Паркера:
— Поворачиваю, возвращаюсь на прежний курс. Высота пятнадцать тысяч восемьсот, скорость две тысячи пятьсот, температура минус сорок четыре и восемь десятых… — Он говорил профессиональным монотонным голосом, в котором, однако, слышалась гордость за свой корабль.
Множество звуков наполняли комнату. — Жужжание камер, записывающих изображение, голос пилота самолета, фоновый вой реактивных двигателей корабля, щелчки телеметрических реле.
Монтгомери повернулся и поискал глазами Сорена Гандерсона — своего друга, человека, который внес наибольший вклад в успех Девяносто первого. Он заметил его сидящим на краю стола у входной двери и курившим трубку. Главный инженер «Файрстоуна» даже не смотрел на экран. Монтгомери подошел к нему:
— Поздравляю. Ты действительно сделал это. Все идет лучше, чем мы могли надеяться!
Гандерсон кивнул без всякого выражения. Снова раздался голос Паркера:
— Выходим на курс — автопилот включен — максимальная скорость…
Слабый звуковой сигнал электронного таймера сигнализировал о пересечении XB-91 первого луча радара десятикилометровой мерной зоны. Где-то через тринадцать секунд еще один звуковой сигнал возвестил о завершении процедуры замера скорости. Все в комнате молча ждали официального объявления результатов — все, кроме Сорена Гандерсона. Казалось, его почти не интересовало происходящее и он задумчиво посасывал трубку.
— Две тысячи семьсот километров в час, — объявил техник.
Сдержанный ропот поднялся среди руководителей, инженеров и военнослужащих ВВС, все поворачивались с довольными улыбками, поздравляли друг друга. Джейкобс, президент корпорации «Файрстоун», подошел к Гандерсону и пожал ему руку:
— Это замечательный корабль, Сорен, я уверен, что теперь мы можем забыть о том другом маленьком деле…
— Напротив, — сказал Гандерсон. — Сейчас самое время. Сделайте так, чтобы моя отставка вступила в силу с момента принятия Девяносто первого.
Лицо Джейкобса омрачилось:
— Я надеюсь, ты все-таки передумаешь. Приходи ко мне в офис после обеда, поговорим об этом более подробно.
— Конечно, — сказал Гандерсон. — Приду обязательно.
Комната быстро опустела, все вышли понаблюдать за посадкой самолета. Гандерсон и Монтгомери остались одни.
— Что это за разговоры об отставке? — спросил майор. — Ты покидаешь Файрстоун и направляешься куда-то еще?
Гандерсон встал и кивнул:
— Да, я собираюсь… в другое место.
— Конечно, у тебя много предложений, но Джейкобс предложит больше любого из них, чтобы удержать тебя, особенно после успеха Девяносто первого.
Гандерсон хмыкнул и посмотрел в окно на взлетно-посадочную полосу. Самолета еще не было видно, но группа инженеров и начальство стояли неподвижно, ожидая его. Гандерсон слабо улыбнулся. — Создатели самолетов не часто позволяли себе испытывать благоговейный трепет перед собственными творениями, но в этот раз они ничего не могли с собой поделать.
Инженер снова повернулся к Монтгомери:
— Двести восемьдесят пять тонн, шестнадцать двигателей, две тысячи семьсот километров в час — а будет еще больше, когда проверят его на двадцать одной тысячи метров, где ему и место. Самый большой, самый мощный самый быстрый и все в одном самолете. Величайший прогресс, Монти!