— Полковник Додж, я хочу, чтобы вы прибыли сюда и увидели все своими глазами. Если я сумасшедший — хорошо, пусть будет так, я готов стать им лишь бы все то, что я здесь видел оказалось правдой. Уверяю вас это не подделка, полковник, не подготовка диверсии или что-то в этом роде. А если вы решите после личного осмотра и изучения, что это все же нечто, способное нанести вред государству, то я позволю Спиндему жарить мои мозги в электрическом тостере столько, сколько он захочет. Но я прошу вас прибыть и составить собственное мнение, прежде чем предпринимать какие-либо дальнейшие действия против Института.
— Это разумно, — осторожно, так как будто он разговаривал с ребенком или идиотом, сказал Додж. — Я так и собирался поступить. Но, возможно, тебе следует позволить доктору Спиндему…
— Только после вашей инспекции, полковник!
Последовала пауза, и Монтгомери услышал раздраженный вздох полковника.
— Я сделаю это так быстро, как смогу, но, возможно, пройдет по меньшей мере три дня, прежде чем я приеду. Поддерживай связь с врачом. Не рискуй понапрасну.
Вероятно, у полковника могут возникнуть неприятности, — подумал Монтгомери, — если я окажусь в сумасшедшем доме, и станет известно, что это произошло в результате выполнения задания, которое дал полковник. Да, у Доджа есть причины для беспокойства, — решил он.
Монтгомери быстро поел в кофейне отеля и отправился в Институт, чтобы поработать там еще часа три-четыре. Было уже девять часов вечера и поэтому он туда предварительно позвонил, — оказалось прийти можно. Заведение, казалось, было открыто круглые сутки.
Проходя по коридору, он встретил Вульфа.
— Боюсь, я не могу позволить вам больше работать, по крайней мере, пару дней, — сказал консультант. — Я только что просмотрел записи с зеркал, которые вы сегодня сделали…
— Все в порядке, — сказал Монтгомери. — Я не направлялся к Зеркалу. Теперь, когда я избавился от большой части своего образования, я хочу немного поучиться! Для меня будет нормально работать с теневыми ящиками, не так ли?
Вульф с сомнением кивнул:
— Не задерживайтесь на этом слишком долго. Вам нужно себя пожалеть, отдохнуть немного.
Монтгомери нашел пустую учебную комнату и сел там перед кубом маленькой теневой коробки. Надел головной убор. Внутри куба загорелось мягкое свечение. Монтгомери поколебался и глубоко вздохнул. Затем он спроецировал изображение Девяносто первого. И чуть не заплакал от результата. Появился фюзеляж, похожий на искривленную морковку, — без крыльев и двигателей. Он попытался выпрямить фюзеляж, — исчез хвост. Он оставил фюзеляж в покое и попытался заняться крыльями, — исчез весь фюзеляж и одно крыло с одним пылающим двигателем медленно перевернулось в кубе.
Монтгомери откинулся назад и снял головной убор. Он переживал болезненное разочарование, ведь он думал, что уже ничто не должно подавлять его творчество и что творить будет легко. Все, подавляющее его, осталось в прошлом:
Урок его дородовой угрозы выкидыша — в прошлом и больше не оказывает на него сдерживающего влияния.
Уроки мистера Карлинга, который научил его ненавидеть красивые геометрические формы, — в прошлом.
Профессор Адамс, который постоянно прерывал свои лекции по статике, который разрешал только стандартные инженерные методы — те, которые использовались до 1908-го года, — в прошлом.
Ничего его не сдерживает, но ему приходится осваивать свои неиспользуемые ранее способности, как ребенку, который ползает по полу, складывая свои первые в жизни кубики. И это оказалось мучительно нелегко.
Он попробовал еще раз, построив шаткий самолет с плавящимися крыльями и искореженным фюзеляжем. Но никакая паника не охватывала его, и он продолжал трудиться. Он был свободен учиться и творить впервые в своей жизни. Он забыл о времени, и уже наступило утро, и солнце окрашивало пляж, когда он, наконец, оторвал взгляд от куба с достаточной степенью удовлетворения тем, что он создал. Самолет был узнаваемой миниатюрой XB-91, и он не таял и не раскачивался, когда он сохранял его образ.
Но он был неправ в своем заявлении Спиндему. — Сегодня был не тот день, когда он создаст революционно новый аэродинамический профиль. Конечно, он мог бы изложить это на бумаге, но это было бы последним средством. Он хотел создать надежную модель, которую можно было бы проверить в аэродинамической трубе.
Он отправился в отель и поспал несколько часов, затем вернулся в институт и возобновил работу по повышению точности своей визуализации. Еще сорок восемь часов он корпел над проектом, прерывая долгие сеансы с теневым ящиком лишь на короткие промежутки времени, чтобы поесть и поспать.