И наконец, он был удовлетворен своим достижением. У него была модель Девяносто первого длиной в тридцать сантиметров с крыльями такого профиля, какого никто никогда раньше не видел. У него была модель в пластике.
Он позвал Гандерсона, который выглядел намного лучше, как будто некоторые из его собственных проблем были решены. Однако Монтгомери не стал спрашивать, какие отношения у него были с Зеркалом. Времени на это не было.
— Мне нужно провести несколько испытаний в аэродинамической трубе к завтрашнему полудню, — сказал он. — Маленький туннель Файрстоуна с переменным давлением — единственный, который подойдет. Я совершенно измотан. Может ты слетаешь туда, проведешь тесты и вернешься с ними сюда к завтрашнему полудню?
Гандерсон взял модель, сохраняя невозмутимое выражение лица. Он провел пальцем по контуру крыла:
— Это то, о чем ты говорил со мной, когда мы проектировали крыло Девяносто первого?
Монтгомери кивнул:
— Я знаю, что крыло выглядит безумно, но у меня сейчас нет времени спорить об этом. Если я не ошибаюсь, Институт Нэгла-Беркли закрывается с завтрашнего вечера, и десять лет судебных разбирательств, вероятно, не позволят ему снова открыться.
— О чем ты говоришь? Кто собирается закрывать Институт?
Монтгомери быстро рассказал инженеру, зачем он вообще здесь оказался. Он рассказал о подозрениях по всей стране относительно мотивов, стоящих за Институтом, о приближающемся визите полковника Доджа.
— Додж добьется судебного решения на закрытие Института. Он будет вечно затягивать расследование. Нэгл и Беркли будут бороться до конца своих дней, чтобы снова начать работать, но у них не будет шанса. Мнение будет полностью против них во всех кругах власти. С другой стороны, если мы сможем перетянуть Доджа на нашу сторону, когда он придет…
Гандерсон медленно покачал головой, еще раз взглянув на модель самолета. — Ты думаешь, это поможет?
— Смотри. — Монтгомери снова повернулся к теневому ящику. Он включил его и создал еще одно изображение Девяносто первого. Затем он обеспечил видимый поток воздуха. — Я изменю его сейчас, чтобы имитировать полет на высоте от двадцати четырех до тридцати тысяч метров.
Гандерсон наблюдал, как светящиеся линии потока истончаются. По прибору он видел, что скорость модели росла, вот она уже превысила нормативные значения XB-91. — Ну ты даешь! — воскликнул он.
Монтгомери кивнул и выключил его:
— Мне нужен отчет об испытаниях в аэродинамической трубе, чтобы убедить Доджа. Я уверен, что модель будет вести себя именно так в туннеле. Подъемная сила этого крыла на уровне моря примерно на десять процентов меньше, чем сейчас. Однако на высоте полета, для которой XB-91 предназначен, подъемная сила больше чем сейчас.
Лицо Гандерсона все еще выражало недоверие, но он взял модель:
— Я проведу для тебя испытания. Что касается Доджа, разве ты не собираешься рассказать Нэглу и Беркли? И разве они не ожидали чего-то подобного?
— Да, — сказал Монтгомери. — Я совершенно уверен, что они предвидели это, и они поймут, почему Додж здесь, но предупредить их конечно следует.
Монтгомери отправился в свой отель отдохнуть. Он сделал все, что мог. Может быть, этого было недостаточно. Может быть, Нэглу и Беркли было бы лучше, если бы на его месте был кто-то другой. Но теперь нужно доводить игру до конца, других вариантов все равно нет.
Он позвонил доктору Нэглу и поговорил с ним в течение пятнадцати минут по поводу визита Доджа. Как он и подозревал, единственное, что было новостью для Нэгла, — это время и человек, который начнет расследование. Было решено, что Монтгомери приведет полковника, представит его и примет участие в демонстрации, которая будет проведена.
После этого Монтгомери улегся спать.
Гандерсон вернулся в Каса Буэна на следующий день, за час до того, как должен был прилететь самолет Доджа из Окленда. Инженер направился прямо в отель к Монтгомери. Его руки слегка дрожали, когда он расстегнул портфель и протянул Монтгомери пачку бумаг, в которых были зафиксированы результаты испытаний в аэродинамической трубе модели самолета.
— Это самая большая неожиданность в авиации со времен реактивных двигателей! — сказал он. — Будем надеяться, что полномасштабная модель покажет такие же результаты. Ты бы видел, как Эванс и остальная команда аэродинамической трубы стояли с открытыми ртами, когда подъемная сила увеличивалась, а давление снижалось. Вот кривая, которую мы получили.